Онлайн книга «Оксфордские страсти»
|
– Всюду неспокойно, – продолжал он. – Отчего ни в одной стране нет ни справедливых законов, ни сбалансированной внешней политики, отчего не производится достаточно продовольствия, отсутствует равномерное распределение товаров? Почему ни одна страна не в состоянии жить за счет собственных ресурсов – ну, хотя бы лет пятьсот, а? То есть, я хочу сказать, без рабовладения, без угнетения. Такого в истории просто не было. Нигде. – А Китай? – осмелилась вставить слово Шэрон. – Ну, Китай, конечно, наилучший пример. И все же: именно там угнетали женщин, преднамеренно деформируя их тела, чтобы потакать мужским вкусам. Шэрон, потянувшись за тостом, заметила: – Выходит, Утопия никак не настанет лишь из-за очередной волны людских пороков. Она взглянула на него с некоторой скукой. – Да-да, все так, несомненно, – твердил он, – все-все это, вместе взятое. Вообще говоря, в истории вечно происходят какие-то ужасные события, странные, непостижимые. Кто скажет, почему? Кто в состоянии указать первопричину? Может, просто солнечная система периодически проходит сквозь ядовитое облако межгалактического газа. И он скривился. Шэрон засмеялась, хотя само слово «газ» вызывало у нее ужасные ассоциации. – Выходит, это не месть Яхве… – О, Яхве я бы не принимал в расчет, – сказал он. – Он, конечно, строит козни, но едва ли власть его так уж велика… А Земля продолжала кружение вокруг своей оси: вот уже и узкий солнечный луч исчез, отсеченный стеной дома по соседству. Прямо через дорогу от аккуратных особняков на землевладении Уиллитс (их построили в 1951 – 52 годах) высились строения куда более почтенные: в одном деревенский магазин с почтой, а другой – жилой коттедж. Утреннее солнце, уже набиравшее силу и высоту, заливало своими лучами окна коттеджа, где Джереми Сампшен как раз принимал душ. У Джереми болела голова. С похмелья. Он стоял под упругой струей горячей воды, прижимая голову к белому кафелю на стене и глубоко дыша. Соответственно, его отнюдь не обрадовал звонок в дверь. – Наверное, «ФедЭкс», – произнес он и закрыл кран. Обернув банное полотенце вокруг талии, он поспешил вниз, оставляя на полу мокрые следы. – Вот ваше молоко, сэр! – отрапортовал незнакомец, на вид, однако, вовсе не молочник. Стоя у двери, он протягивал Джереми ежеутреннюю пинту молока. Джереми недовольно принял бутыль – настоящий молочник оставил ее, как обычно, снаружи. И спросил у этого типа, что ему, собственно, угодно. Незнакомец был в костюме из плотного твида, в зеленой рубашке и с таким же галстуком. В аккуратно подстриженной эспаньолке проглядывала седина. – Может, сейчас не лучшее время для визита, – сказал он, неодобрительно оглядывая полуголого Джереми с ног до головы. – Но вообще-то уже десять минут одиннадцатого. А вы, видать, поздняя пташка. Джереми, посчитавший его слова упреком, повторил свой вопрос. – Я, видите ли, разыскиваю одну даму, – сказал гость. – Ах вот оно что. А у меня тут – хотите верьте, хотите нет – бездамная зона. И хотел было притворить дверь, но плечо незнакомца этому воспрепятствовало. – Вы ведь мистер Сампшен, не так ли? Джереми признал, что так оно и есть. – Прошу прощения. Я один из ваших читателей, – улыбнувшись, промолвил незнакомец. – Что ж, входите. – Джереми сменил гнев на милость. – Одну минуту, я только надену брюки. Он провел незнакомца в тесную гостиную, где солнечные лучи падали на «iMac» и на груды бумаги, а сам бросился наверх. Он мигом надел какие-то штаны и свитер: боялся, что незнакомец что-нибудь умыкнет – хотя, честно говоря, и сам не знал, есть ли у него что-нибудь такое, что стоило бы красть. Натягивая кроссовки, он обнаружил на них засохшую грязь. Прошлой ночью он совершил вылазку наверх, на Моулси: «эротический моцион», как он выражался. – Чем могу быть полезен? – Он вернулся в гостиную, на ходу проводя гребешком по вислым темным волосам. Незнакомец уже устроился в единственном кресле с подлокотниками. – Я, знаете ли, недавно сюда приехал, – сказал он. – Меня зовут Грейлинг, Джон Грейлинг. Я разыскиваю одного человека, мы были знакомы когда-то, а потом я уехал за границу на несколько лет. – Тут, боюсь, ничем не смогу вам помочь. Хотите кофе? Я как раз собрался варить. – Спасибо. А курить можно? – Так и быть, только если поделитесь. Они закурили, и Джереми направился в крошечную кухоньку в глубине коттеджа. Грейлинг последовал за ним. – У меня тут, извините, полный бедлам. Вот что значит жить бобылем. Я вообще-то не местный. К тому же сейчас развожусь… препоганая история… А какую из моих книг вы читали? Грейлинг глубоко затянулся сигаретой, стряхнул пепел в раковину. – У вас в одном триллере, «Свинья-копилка», пристрелили женщину… так ее фамилия была Диксон. – Что-то не припомню. Я им, знаете, имена по ходу дела придумываю. Вообще-то пытаюсь триллеры больше не писать… Сейчас вот, как выражается теперь молодежь, тащусь от Гоголя… Слыхали про такого? Николай Гоголь. Если слышали, всем в Хэмпдене фору дадите. В наше время кругом такая необразованность. Скупость и юмор – вот мой стиль. Вскипел чайник. Джереми его выключил. Разливая кипяток в две кружки с растворимым кофе, добавил: – Гоголь порой ужасно смешно пишет. Где-то, например, у него сказано, что некто мог спокойно спать, поскольку его не донимали ни геморрой, ни блохи, ни чрезмерный интеллект… [6] Рассмеявшись, он открыл бутылку и добавил в кружки молоко. На Гоголя Грейлинг не отреагировал. – Так вы, значит, ничего не знаете про женщину по фамилии Диксон? – спросил он. – И никогда ее не встречали? Джереми подал ему одну из кружек ручкой вперед. – Вы бы поговорили с местным священником, отцом Робином. Приятный человек. Я неверующий, а он со мной обходится так, будто я уважаемый прихожанин. Я ему за это очень признателен. – Мы с ним сегодня утром уже познакомились. Он сказал, будто этой церкви полторы тысячи лет. Неужели правда? – Понятия не имею. Наверное. Какая разница? Я туда все равно не хожу. Гася окурок, Джереми признался: |