Онлайн книга «Завет Сургана»
|
– Вряд ли можно назвать единое место. Принципиальные решения принимаются, естественно, на Высоком Совещании. Конкретные операции разрабатываются сундуком. Да не заставляй меня повторять то, что тебе известно не хуже моего. – Значит, первый круг подозреваемых – люди, имеющие непосредственный доступ к сундуку. – Но они все просвечены вами со всех мыслимых ракурсов, разве не так? – Ну, конечно, конечно. Однако тем не менее они – хотя бы просто по логике – в разных степенях подозрения. Четверо – на высшей ступени, и остальные восемь-на ступень ниже. – Четверо – это те, кто работает непосредственно с программами, как я понимаю. – Да. Профессор Мало и его ассистенты – трое сменных операторов. Те, кто питает сундук информацией, постоянно поддерживают диалог с ГПК и первыми знакомятся с результатами его работы. – Так,так. – Здесь не возникает вопроса, откуда они получают информацию: они делают это совершенно законно. Потому что решения Высшего Совещания попадают к ним как основа для программирования заданий сундуку, а ответы самого сундука попадают к ним, поскольку они там для того и находятся, чтобы получать эти тексты. То есть они становятся обладателями информации на в высшей степени легальном основании. – Совершенно верно. – Это первый этап распространения информации. – Ну, остальные я знаю: второй этап – это поступление информации лично к тебе… – Именно так. Информация поступает сперва к Главе Секретной Службы, к столь нелюбимому тобою Гумо, ко мне. У меня имеется подписанная Вершителем инструкция: кому какую информацию следует направлять – кроме меня самого, разумеется. – Тебе, мне… кому еще? – Смотря что. Ты получаешь не всю информацию, но лишь ту, которая имеет какое-то отношение к военным вопросам. Я – практически всю, потому что Секретная Служба занимается не только военными делами: экономика, экология, наука – это все области нашего внимания. – Я мог бы обидеться, однако не стану. – Итак, кто еще получает информацию не только от нас, но и по другим каналам – внутри отдельных ведомств? Ну, естественно, главы ведомств – но только ту ее часть, которая касается профиля каждого из них. Не более. То есть военную информацию, скажем, получаю я и – в какой-то степени – вооруженны и транспортники. Им ведь следует знать, на производстве чего именно надо сосредоточиться в ближайшее время и на каких направлениях ожидаются усиленные перевозки. А кроме них, еще, допустим, медики: если ожидается, скажем, усиление боевой активности, им следует быть готовыми к этому; и фармакологи: понадобится большее количество лекарств… – Значит, хороший аналитик может и на основании такой информации сделать какие-то выводы? – В определенных пределах. Не очень широких. – Хорошо. Дальше? – Дальше – кроме глав ведомств, информацию получают свободные члены Высокого Совещания, но только связанную с теми вопросами, которые предполагается обсуждать на ближайших заседаниях, на одном-двух. – И, если я верно понимаю, каждый из них может стать центром утечки, поскольку у каждого есть жены, дети, прислуга, шоферы, телохранители и прочие более или менее приближенные люди. – Ты забыл упомянуть любовниц. Из деликатности? Разведчик только усмехнулся: – Я забыл в расчете, что ты сам назовешь их. – А кроме того, у каждого из этих вторичных центров информации имеется достаточно мощный аппарат. – Получается, что счет пойдет на сотни человек? – Сказывается твоя скупость. У меня их уже – несколько тысяч. – Знаешь, если я когда-нибудь тебе и завидовал, то больше не стану, честное слово. – Завидовать нечему, поверь. Но мы все-таки очертили этот круг с вероятностью на девяносто процентов, может, даже чуть больше. – Наверное, спать не приходилось? – Не сыпь соли на раны. Мы спим теперь только во сне, если угодно. – Хорошо сказано. Ладно, круг подозреваемых вы очертили. А потом? – Потом взялись за второй вопрос. Информацию мало получить – ее ведь нужно еще и передать, не так ли? – Ну, это уж и вовсе… я бы сказал, неопределимо. – Думаешь? – Я полагаю, что для твоих людей не очень сложно обнаружить канал передачи, если бы он был прямым: обладатель информации – конечный адресат. – Не так просто, как тебе представляется, но в принципе мы с этим справляемся. В подробностях излагать не стану – эти сведения тебе и не нужны вовсе. Однако могу сказать почти уверенно: таких каналов нет. – То есть ни курьеры, ни радио, ни кабельная связь?.. – Ни радио, ни кабельная связь, это верно. Потому что этот контроль – в наших руках, и никто не может прочирикать хоть слово на любой частоте, чтобы мы не обратили на это внимания. – Даже если передача закодирована? – Мы все-таки свиры, и техника – у нас, а не у кого-нибудь другого. Все, чем могут пользоваться наши соседи, – это наш вчерашний день. А мы живем сегодня. – Ну-ну. Допустим, я тебе поверил. – А вот с курьерами – сложнее. Здесь ведь может и не быть прямого канала. Даже скорее всего именно прямых и не может быть: слишком явно. Человек здесь, в столице, сел на какое угодно средство передвижения и оказался вдруг в приграничном районе, где его сразу же засекли, поскольку там все всех знают и каждый на учете. Такой курьер, выйдя из своего транспорта, попадет не куда-нибудь, а сразу же в тамошний спецотдел. А уж там из него вытрясут все, что у него за душой, о чем он знает и не знает… Но такой канал может быть, так сказать, суставчатым, состоять из нескольких отдельных маршрутов, из которых каждый ведет необязательно в сторону границы, а, возможно, совсем в другую сторону. Рисуется такой зигзаг; причем передача информации может произойти в любой миг, а курьер, сбросив ее, продолжает маршрут как ни в чем не бывало, отвлекая на себя внимание, оттягивая наших людей… Это своего рода цепная реакция: в каждой точке остановки число возможных курьеров множится, хотя настоящим продолжает оставаться только один. – Почему не несколько сразу? – Потому что им приходится тоже заботиться о секретности: из людей, которых они используют в таких операциях, кто-то ведь может оказаться и нашим сотрудником, и как только информация попадет, кроме прочих, и в его руки… Как оно и бывало, кстати. – Ага, значит – такие маршруты перехватывались? – Не раз, но это было еще в мирное время, и речь там почти всегда шла не о секретной военной информации, а о контрабанде; в мирное время нам приходилось заниматься в основном такими делами. Но в мирное время последний этап такой операции – перенос информации через границу – особой сложности не представлял: сам знаешь не хуже меня, что граница с горами была достаточно прозрачной, а для населения предгорий с нашей стороны и внешних склонов – с улкасской ее просто не существовало. Контроль был чисто формальным. Теперь все сколько-нибудь пригодные для перехода места или используются, или хотя бы строго контролируются войсками. |