Онлайн книга «Робин Гуд с оптическим прицелом. Снайпер-"попаданец"»
|
Стоп, Роман Алексеевич, погоди маленько. Ну, предположим знакомство по переписке состоялось. Та-а-ак. Теперь давай рассуждать: захочет она тебя вживую увидеть? Да к гадалке не ходи! А где и как? Дома, когда папенька червив по делам свинтил. То есть… ага… а у нее, поди-ка, еще и служанки есть, которые тоже чего ни то, а знают… Не-е-ет, эта идея — хорошая идея! Правильная! Осталось только решить: кого гонцом назначить. А если не полюбит и не проникнется? Может такое быть? Запросто, хотя… Э, э! А ну — хорош собой любоваться, нарцисс недорезанный! Не понравишься — так ведь и в засаду угодить недолго. Хотя опять же: в засаде много людей не спрячешь, а я всяко-разно не один на первое свидание заявлюсь. Так что… — Ро-о-обин! Ро-о-обин! От громоподобного баса содрогнулись деревья, а я чуть не подпрыгнул. Вот же голос дался человеку, а? — Ро-о-обин! Ближайшие кусты расступились с жалобным хрустом, и ко мне навстречу вылетел Малыш Джонни. Он огляделся, узрел меня и снова завопил на весь лес: — Робин?! Ты здесь?! А там! Там!.. Все!.. Собрались! Тебя ждут! — Ладно, пойдем, с народом пообщаемся. На следующий день по дороге, ведущей в Нутыхам, топала занятная процессия. Впереди шел громадный верзила, в лапищах которого боевой лук и солидная дубина выглядели игрушками. Следом на телеге ехал купец средней руки с мечом на боку и топором за поясом, рядом с которым восседал здоровенный монах с заросшей тонзурой. И замыкали процессию скоп с лютней и еще один высокий, хотя и очень худой парень с ростовым луком в руках. Если вдуматься, то купец с приказчиком и охранником приняли под свою защиту бродячего певца и монаха, которым просто по пути. Бывает, право слово. Но на самом деле это в город двигалась разведывательно-диверсионная группа в составе: бойцы — Малыш Джонни, Энгельрик и аббат Тук; снайпер — Билль Статли, командир — старший сержант Советской армии Роман Гудков, собственной персоной. Здравствуй, Нутыхам… А вокруг нас текла река из пешеходов. Рядом упряжка из восьми волов протащила по дороге перевернутый лемехом кверху тяжелый плуг, прогромыхала навстречу повозка гончара… — Эй, уважаемый! На праздник торопитесь? А? Что? A-а, это нас возница окликнул. А какой сегодня праздник? Я наклонился к аббату и прошептал в самое ухо: — Слышь, отче, а чего празднуем? Тот поднял на меня слегка удивленные глаза: — Как это, Робин? Ты что, забыл, что сегодня — Праздник святого Андрея? — Ну да? Святого Андрея? И что? — После неудавшейся казни он плохо помнит прежнюю жизнь, святой отец, — пришел мне на выручку скоп-Энгельрик. — Вы уж ему объясните… Монах откашлялся: — Ну… так это… в общем… Очень содержательный рассказ! — Значит, в этот день крестьяне свободны от барщины и не смеют работать на своей земле. Короче, праздник у них. Вот. — И? — А… ну… так это… в общем, в этот день устраивают состязание стрелков. — Лучников? — Ну да. Дивно. Интересно было бы знать: почему это никто не озаботился поставить об этом в известность меня? У северных ворот города, посреди поля возвышался ступенчатый помост для знатной публики, а простой народ мог свободно стоять по сторонам. Несмотря на ранний час, толпа простолюдинов уже окружила стрельбище широким кольцом, а возле вонючей повозки мясника собирались прибывшие на состязание лучники. Сам хозяин мясного товара, представленного в основном жареной требухой и копченым беконом, о чем-то жарко спорил с местными «спортсменами». — Поди-ка, на допинг-контроль гонит, — хмыкнул я. Вроде тихонько сказал, но аббат Тук услышал и согласно кивнул головой: — Именно, сын мой. Он толкует о том, что все стрелы нужно кропить святой водой. — Зачем? — Был в нашем приходе один пилигрим, который обошел весь свет, человек святой жизни: и у гроба Господня был, и на горе Сион, и в Вифлееме, и пальмовые листья принес из земли Иерихонской. Вот уж он-то знал и рассказывал про стрелков, продавших души нечистому за умение стрелять без промаха… По словам отца Тука выходило, что стрелок, продавший душу дьяволу, должен стрелять в распятие. Дьявол, типа, своей рукой направляет эти самые стрелы, а из распятия кровь пречистая каак брызнет! И прямо на эти стрелы, а эти стрелы потом хоть в сторону пускай — все одно попадут… — Понял. А другие стрелы? — Другие стрелы могут попасть в цель, а могут и не попасть. Отстреляет слуга диавола эти три стрелы, и все. Дальше он лучник уже нисколько не лучше, чем всякий другой… Я хмыкнул теперь уже в голос: — И что, кто-то верит в эту белиберду? Аббат Тук собирался ответить, но тут вмешался один из стрелков — брюнетистый косоглазый детина: — Истинная правда, купец, истинная правда. Вот я как-то попался Робину в капюшоне — так только святой молитвой и спасся. Приставили нехристи меня к дубу и давай стрелы пускать! А он-то — страшный, рога из-под капюшона видны — лук свой бесовский поднял, прицелился и… Я молитву сотворил, а лук-то у разбойника — из ребра самого Люцифера, и Господь-то от меня стрелы отвел. Целую тучу стрел пустили разбойники, а меня ни одна не задела… М-да? А что ж это я тебя не помню, недостреленный? Поди-кось, это ты еще моего предшественника видел, так он, с пьяных глаз, мог и промазать. Только вот лук… Ну, и кто ж ты такой, носитель астигматизма? [33] — …Истинно говорю, а всякий подтвердит: Черный Билль — лесничий королевских лесов никогда не врет! Ага! Лесничий, значит. Ну-ну… Черный Билль принялся рассказывать, как в их приходе, подле Донкастера, один колдун захотел получить неминучие стрелы и выстрелил в деревянное распятие, стоявшее на перекрестке. Стрела попала Христу прямо в грудь, и тут же из раны вырвалась красная молния — боевым лазером садануло, надо полагать — и все! Колдуна этого насквозь небесным огнем прошпандорило… Шиндец!.. Не знаю, как я удержался от комментариев его рассказу, но в это время из ворот города вышла в торжественном порядке, с шерифом, его женой и дочерью во главе, толпа разряженных рыцарей и горожан. Так что лесничий не успел рассказать, чем кончилась эта история с колдуном-лучником и лазерным распятием. Остальные слушатели тоже плюнули на недоконченный рассказ, пялясь на знатных гостей, которые чинно рассаживались по местам. Герольд протрубил в окованный серебром рог, и состязание началось. Малютка Джон, как голубь почты любви, пользуясь общей суматохой, отправился передать ляти Марионе мое послание. А мы тем временем решили насладиться зрелищем. |