Книга Псоглавцы, страница 78 – Алексей Маврин

— Можно ещё кофе, Роман Артурович?

— Конечно.

Пока Роман Артурович включал кофемашину, Кирилл попытался представить: а как он поступил бы на месте Сани, чтобы отвести обвинения? У Кирилла ничего не придумывалось. Для этого нужно холодное мышление рептилии.

— Ваш кофе, Кирилл, — сказал Роман Артурович, подавая чашку и снова усаживаясь за компьютер. — И второй разговор с Дергачёвым. Он всё расставляет по местам. Качество записи хуже, пришлось сводить звук с двух файлов: с вашего аппарата, который был у Дергачёва, и с аппарата Валерия.

Теперь голос у Сани звучал более уверенно. Саня опохмелился, и ему стало комфортно.

«Валерий: Откуда мы знаем, что автобус и вправду у вас?

Саня: Бензопилу видишь, баклан? Чья она?

Гугер: А что вы нам предлагаете? Выкуп?

Саня: Расклад такой, пацаны. Борзый-то вам звонил, как убежал?

Валерий: Нет, он без телефона. Мы ему оставили свой в школе.

Саня: Попал ваш борзый, пацаны. По самое не балуйся. Знаете, чего он сделал? Он Лёху Годовалова прирезал, братана моего.

Валерий: Что??!

Саня: Что слышал. Борзый Лёхиной бабе впёр. Лёха вашу тачилу угнал. Борзый Лёху вычислил тут, на карьерах, и они сцепились. Короче, он у Лёхи финкарь вытащил и фанеру ему пробил. Лёха наповал. Сейчас в карьере валяется, горит как полено».

Голоса Сани, Валерия и Гугера звучали как с того света.

— Борзый — это я? — мёртво спросил Кирилл.

Роман Артурович, нажав клавишу «пауза», молча кивнул.

— Саня убийство на меня свалил? И Валерий с Гугером поверили?

— У вас, Кирилл, был мотив убить Годовалова. А у Дергачёва мотива не было. Личностная деградация — не мотив, а условие. Такое, при котором мотив и не нужен. Но ваши товарищи судили по правилам вашего общества. Они не вышли из зоны своих представлений о поведенческих нормах. Потому и поверили.

— А я ушёл из зоны… — начал понимать Кирилл.

Роман Артурович отжал клавишу «пауза».

«Саня: Короче, пацаны, я борзого приговорил. А с вами я меняюсь. Вы мне — его, я вам — тачилу. За братана я зубами рвать буду.

Валерий: Вы что, хотите убить Кирилла?

Гугер: Это уголовка. Тебя упекут по полной.

Саня: Не бзди. Мне пушка ваша нужна. Я ему в калган шмальну, потом сброшу к Лёхе в карьер. Пущай тоже горит. Типа как друг друга порешили и скатились в яму. Никакой мент по углям не опознает, как дело было».

— Вот такое выгодное предложение от Александра Александровича Дергачёва, мелкого уголовника по кличке Саня Омский, — подвёл итог Роман Артурович, опять нажимая на «паузу».

— Зачем это ему? — тихо спросил Кирилл. — Ему ведь плевать на меня, на Лизу, на Лёху…

— Затем, что снимаются все обвинения. Автобус угнал Годовалов. Мотив у него был — ревность и месть. Вы, Кирилл, нашли Годовалова и в драке убили друг друга. Вся деревня подтвердит, что вы и раньше конфликтовали. По сгоревшим останкам экспертиза не восстановит последовательность событий. А господин Дергачёв здесь ни при чём. Просто и эффективно.

— Но Валерий и Гугер… Они же сообщили бы в ментовку, что это не Лёха меня убил, а Саня…

— Не сообщили бы. Дергачёв предложил им план: они вызывают вас к вышке и направляют к горящему котловану. Там ждёт Дергачёв. Он стреляет вам в голову и сбрасывает в котлован. Валерий и Денис — соучастники убийства. Они будут молчать. Это ясно априори.

— А почему они были уверены, что я пойду к Сане на котлован?

— А почему вам не пойти? Валерий и Денис считали, что вы уже убили Годовалова, а Дергачёв вам не страшен, он инвалид.

— Но я-то не знал, что Лёха убит. Я бы думал, что у котлована оба упыря вместе. Зачем мне идти к ним в одиночку? Саня это понимал.

— Во-первых, вы уже ходили. А во-вторых, послушайте ещё.

«Саня: Значится, так, пацаны. Я валю отсюда на яму. Борзый к вам явится — позвоните мне. Я с ним сам перетру, чтобы пришёл.

Валерий: Вы уверены, что он пойдёт к вам?

Саня: Не сцыте, пойдёт».

— Дергачёв убедил бы вас, что он один, и вы бы пошли, — сказал Роман Артурович. — Это был верный капкан, Кирилл.

— Саня не отдал бы Гугеру с Валерием автобус, — с мукой ответил Кирилл, словно этим аргументом хотел переубедить Валерия и Гугера.

— Отдал бы. Сначала шантажом всё равно вынудил бы заплатить, а потом отдал. Но это — следующий акт пьесы.

— Как он всё это продумал?! — с тоской воскликнул Кирилл.

— Он ничего не продумывал. Он так живёт. Это не индивидуальный разум, а система отношений, которая Дергачёву абсолютно органична. Разве мастер айкидо продумывает в бою каждое движение своего тела? Нет. Он рефлекторно действует в системе освоенной кинетики. Аналогия, думаю, понятна.

— А Гугер с Валерием?..

Роман Артурович помолчал.

— Вот это — самое ужасное, — согласился он. — Ваши товарищи долго обсуждали, приносить вас в жертву или нет. Да, они отдали Дергачёву пистолет, но ещё не утвердились в решении послать вас на котлован к убийце. Они спорили до крика. Вы знаете суть этих споров, аргументы звучали не впервые. Вашим товарищам очень нужно было поговорить с вами ещё раз. Хотите послушать эту достоевщину?

— Не хочу. Вы мне вкратце перескажите.

— Если вкратце, то звучали две темы. Первая — выплата за автобус. На каждого из троих участников выплаты приходился бы долг примерно в семьсот тысяч. Это неподъёмная сумма. Но вас всех заставили бы изыскать её: через приставов или коллекторов, через продажу жилья. Выплата сломала бы судьбу и Валерию, и Денису.

— Прощай квартира в Москве, — подтвердил Кирилл.

— А вторая тема — во всём этом виноваты вы один, Кирилл. Потому вполне справедливо отдать вас на заклание и спасти свою судьбу.

— Они мне уже говорили, что это я во всём виноват.

— Я знаю. Я прослушивал записи с телефонов. Но таких оценок я не разделяю. Ваши товарищи представили социокультурную проблему как этическую. Но это не лукавство и не ошибка. Таковы императивы.

— Не понял.

— Ситуацию можно уподобить Римской империи. Есть Рим, есть варвары. На варваров законы Рима не распространяются. Кто посмеет это сделать — тот предатель. Он оскорбил Рим, уравняв варваров с римлянами. И вы это сделали, Кирилл. Вы наделили девушку-варварку правами римлянки. Вас надо наказать. Наказать за социокультурный проступок как за этическое преступление.

— Слишком сложные соображения, Роман Артурович…

— Никаких соображений нет, Кирилл. Есть архетипы культуры. Есть подчинение программе. Своим товарищам вы стали чужаком. И к вашей гибели они отнеслись так же, как к гибели чужака Годовалова.