Онлайн книга «Дэмономания»
|
Отмены приказа не последовало. Шел май, дни удлинялись. В бессонную полночь Джон и Джейн в занавешенной пологом постели заговорили впервые с тех пор, как подписали договор. «Они отметили нас, — говорил он. — И оказали нам честь». «Да, — отвечала Джейн. — А я бы предпочла лишиться чести, чтобы меня приговорили к заключению на собственной кухне, и в своем огороде». «Ах, Джейн». «Там сейчас стручки на горохе уже толстые. Клубника». «Та клубника не сравнится со здешней, тршебонской». «Но та — моя собственная», — ответила Джейн. Он не смел смотреть ей в глаза и глядел на свои руки, сложенные на коленях, словно он уже причинил ей вред. «Ты думаешь, это скверно, — сказал он. — Да, можешь так думать. Я тоже…» «Нет, не думаю. Скверны ты бы никогда не допустил. Я считаю это глупостью. Если с вами говорят ангелы…» «Если, — переспросил он. — Если?» «Когда они говорят с вами. Думаю, это похоже на игру, когда дети шепчут друг другу слова по цепочке. Последний слышит совсем не то, что сказал первый». «Да, я знаю». «И они смеются над этим, — сказала она. — Просто хохочут». «Да. Жена моя, я уверен, что мною руководит Господь через ангелов Своих и цель известна только им, но исход будет тот — один из исходов, — что мы станем богаты». Теперь он мог взглянуть на нее прямо. «Богаты, — повторил он. — Безмерно богаты». Она скрестила руки. Она не знала мужчин, кроме него. Она спросила: «А когда мы разбогатеем, тогда нам можно будет вернуться домой?» Книга бесед Джона Ди и Эдварда Келли с духами обрывается на 23 мая 1587 года. Свет ее, конечно, погас, понять ее трудно и читать почти невозможно. Но эти последние записи — не позднейшая отпечатанная их версия, а рукописные страницы, хранящиеся в Британском музее, — начинаются с той, на которой текст старательно стерт и едва различим; кажется, она содержит отчет о беседе двух друзей с ангелом-духом, спросившим Келли: Была ли жена брата твоего покорна и послушна тебе? На что Келли отвечает: Была. (Написано рукой Джона Ди, почерк его.) Затем этот дух — вероятно, удовлетворившись, — задает тот же вопрос о Джоанне и Джоне и получает такой же ответ: Была. По крайней мере, один исследователь утверждает, что видел такую запись на той странице однажды, в каком-то году, в Зале рукописей древнего музея, где свет высоких окон падает на витрины, где пыль веков и запах разлагающейся бумаги. Может, в том году такая запись была. {153} Может, она и сейчас есть. 22 мая 1587 года едва успело перейти в 23-е: начало правления Близнецов, Луна в Скорпионе; Джон Ди, сидевший в ночном халате, услышал снизу шаги: кто-то поднимался по лестнице в башенный покой. Потом одышка со всхлипом: Келли. Комнату освещала догоравшая свеча, Ди зажег от нее другую и вдавил в подсвечник. «Ну что? — спросил он. — Как у тебя?» «Я, — сказал Келли, — я не сумел». «Она не была покорна тебе? Если так, то…» «Нет, — сказал Келли. — Нет, дело во мне». Они сидели рядом и перешептывались, хотя никто и так их не услышал бы. На рабочем столе стоял темный опустелый шар. «А Джоанна? — спросил Келли. — Как успехи…» «Я долго разговаривал с нею. Но она была не в настроении». «Как?» «Не мог же я ее принуждать». «Нет. Нет». Безвольная, как кукла, когда он попытался обнять ее, с мокрыми от слез щеками, так что намокло и его лицо; она была ровесницей первой дочери Ди, рожденной в первом браке и умершей от лихорадки. {154} Испуганно распахнутые глаза. Никакого сопротивления. На миг его охватило неистовство, он ощутил жуткую свободу солдата, получившего право грабить и насиловать. Он так испугался этого, что мужская сила оставила его. «Главное — намерение, — сказал Джон Ди. — Если они были послушны, но действие не совершено, то это не имеет значения. Что не оскорбляет Бога, не оскорбит и меня». Келли, казалось, не примирился. Он поерзал на стуле. Поднял голову, словно навострил уши; пожевал бороду. «Молю Бога, — сказал Ди, — чтобы это Его не оскорбило». По башне с неземной скоростью проносились звуки. Ди и Келли чувствовали, как их лиц касается ветер, порой даже ударяя; кто-то словно пробежал по спиральной лестнице из их комнаты к вершине башни; и тогда, вытаращив глаза и схватив друг друга за руки, они увидели, как сверху в комнату, подпрыгивая на ступеньках, скатился большой мяч в белую и красную полоску, а верхушка синяя с белыми звездами. Он пересек их маленькую келью, проскользнул в открытую ветром дверь и исчез внизу. Маленькие ножки затихли в отдалении. «Давай еще раз сходим к ним, — сказал Келли. — Посмотрим, может, они в лучшем расположении духа». «Хорошо, — сказал Джон Ди. — И дай Бог нам силы». «Спустимся вместе. Нет. Сначала я пойду, потом ты». «Будь мужчиной, Эдвард. Господь не оставит тебя». Стяги в залах освещало майское рассветное солнце, когда Джон Ди возвратился в свою опочивальню. Слуги и всадники уже встали, со двора доносились конский топ и ржание. Он долго лежал с Джоанной Келли в ее спальне и узнал ее душу, как никогда раньше, но она так и осталась девственницей; ею и пребудет, когда ее братья приедут в Прагу, чтобы забрать сестру домой, в Котсуолд {155}, от этого странного человека, которого накликали на нее ангелы. Сперва он решил, что от него заперлись, но нет; он открыл дверь. Пахло пролитым вином. Он наткнулся ногой на черепки кувшина, и они загремели по полу. Полог кровати был задернут. «Джейн». Она не ответила, и на миг ему почудилось, что она ушла. Затем он услышал такой звук, словно кто-то ударил в подушку. Он подождал. Подумалось: я за тысячу миль от родного дома. «Джейн, я хочу знать, как ты». Он отодвинул полог. Пахнуло ночным запахом, родным и знакомым. Она лежала лицом к стене, темные кудри ее выбивались из-под белого чепца, рубашка едва скрывала плечи. «Он гнилой сморчок», — произнесла она. И снова ударила подушку. «Ты… — начал Джон Ди. — Он…» «Что сделано, то сделано, — сказала она. — Но ты можешь не бояться за свое потомство». Она повернулась к нему. Ему показалось, что она смеется, а может, сдерживает смех; глаза ее сияли в сумраке. «Мое потомство?» «Потомства не будет». «Как не будет?» «Он кончил слишком рано, — сказала она. — Мимо». |