Онлайн книга «Перекресток волков»
|
Новый год не стал каким-то переломным моментом в моей жизни. Не было ни новых разочарований, ни новой радости — ничего. Просто еще одна длинная снежная ночь, сменившаяся коротким серым днем. Первого января я опробовал свой подарок на одном из случайных прохожих. Я смотрел, как кровь, не задерживаясь на полированной стали, крупными каплями падает в снег, смешивается с конфетти и серпантином, и чуть-чуть дымится на морозе. Завораживающе красивое зрелище. Я смотрел, а дьяволенок внутри меня рос, и требовал новой крови. Я боролся с ним, с нашими желаниями, но, честно говоря, с каждым разом победа доставалась мне все труднее. В последнюю неделю января ударили морозы. По утрам за окнами плотной ватой стоял туман, а ночью слепила глаза яркая молочного цвета луна. Ребята отсиживались дома, и только я время от времени выходил поразмяться на опустевшие улицы. Воздух, прозрачный и острый, резал кожу, будто стеклом, дыхание замерзало где-то сразу возле губ, инеем оседая на лице, и ноги деревенели от холода. Я кутался в новую меховую куртку и бродил от подъезда к подъезду, от фонаря к фонарю… Я скучал. Одним таким вот холодным поздним вечером я встретил на кладбище оборотня. Странная, глупая история. Он вынырнул из-за угла маленькой церквушки. Низкорослый, широкоплечий, странной смеси волка, медведя и человека, он был совершенно не страшен. Я сделал шаг навстречу. Я раньше не видел оборотней, и мне было очень любопытно. Он повел носом, радостно оскалился, почуяв добычу, и кинулся на меня, намереваясь вцепиться в горло. Я отпрыгнул, прикидывая, где у зверя должно быть самое слабое место. Горло. Оборотень развернулся и кинулся снова. Я ударил. Он упал в снег и замер возле моих ног. — Так-так-так… — шептал я, разглядывая волосатое, изуродованное мутациями тело. — Девочка… Так-так-так… Почему-то вспомнилась мама. Когда родился Эдди, она частенько ночами простаивала возле его кроватки, вслушивалась в его дыхание, иногда ощупывала тельце. И вздыхала облегченно… Я даже не ревновал. Я просто не мог понять ее страхов. Я снова посмотрел на оборотня. Достал нож, полоснул по своей ладони и прижал рану к его губам. Запах свежей крови привел оборотня в чувство лучше любого нашатыря. Его тело медленно, очень медленно уменьшилось в размерах, на глазах теряя мускулистость. Втянулись клыки и когти, исчезли шерсть, жесткий черный собачий нос и животный запах. Девочка свернулась калачиком на снегу и заплакала. — Больно? — спросил я сочувственно. Не имея сил ответить, она просто продолжала плакать, уткнувшись лицом мне в ботинок. Ей было от силы лет пятнадцать. Беззащитный ребенок, питающийся человечьим мясом. Я присел на корточки, провел ладонью по ее щеке, узким плечам, спине. — Извини… я не знал, что это так больно… Всхлипы становились все реже. Она успокаивалась. — Х-холодно… Я огляделся. Из закрытых помещений поблизости имелась только церковь. Не самое приятное место, но лучше, чем совсем ничего. Мороз все крепчал, а оборотню, насколько я понимал, требовалось еще довольно много времени, чтобы окончательно прийти в себя. Выбив дверь, я затащил девчонку внутрь. — М-мне н-нельзя в часовню… — бормотала она, слабо сопротивляясь. — Там кресты… — Дура, — сказал я, опуская ее на пол. — Во-первых, ты не ведьма, и кресты тебе не страшны. Ведьмам, впрочем, тоже… Во-вторых, по-твоему, лучше замерзнуть на улице, чем погреться в доме божьем? — Я скинул с себя куртку. — На, надень. — С-спасибо… Она поджала под себя ноги, старательно завернулась в мою куртку, пытаясь скрыть как можно больше обнаженного тела. Похоже, она стеснялась. — Не за что, — хмыкнул я. — У т-тебя кровь… Это я т-тебя? — Нет, не ты. Она вздохнула, как мне показалось, облегченно. — А ты з-здесь от-ткуда? Она ничего не помнила. Очень типично для оборотня. Я снова хмыкнул и принялся расшнуровывать ботинки. — Мимо шел. — А… а где мы? Я махнул рукой в сторону двери. — На кладбище. Этот факт она восприняла как должное. Наверное, на кладбище оказывалась не в первый раз. Ну и не в последний, полагаю. — А ты, к-когда шел, н-ничего подозрительного тут не в-видел? Я разулся, стянул с себя джинсы. — Подозрительного не видел. — Ч-что т-ты делаешь?! Я посмотрел ей в глаза. Чистые, серые, напуганные глаза невинного ребенка. Полчаса назад она собиралась убить меня, а сейчас стыдливо кутается в куртку, боясь изнасилования. Оборотень, что тут еще сказать? — Оденься, — я протянул ей джинсы. — Нет-нет! От удивления она даже заикаться перестала. — Одевайся, — повторил я. — Ты же сам замерзнешь! Я не могу! — Я сказал — одевайся! — Тогда… отвернись… — Бог мой! — пробормотал я, отворачиваясь к окну. Одежда, естественно, оказалась слишком большой. Она закатала джинсы внизу и на талии, потуже затянула шнурки на ботинках, потом посмотрела на меня. — А как же ты? — Все нормально, девочка. — Рита. — Что? — Рита. Меня так зовут. А тебя? Я пожал плечами. — Это не важно. Она немного помолчала, нервно теребя замок куртки. Подняла голову к расписанному потолку, сглотнула и спросила, спросила с таким видом, словно прыгнула в обрыва в ледяную воду: — Ты ведь видел меня… да? Ту, другую? Да? — Да, — кивнул я. — А десять минут назад ты говорил обратное, — напомнила она напряженно. — Десять минут назад я сказал, что не видел ничего подозрительного, — отрезал я. — Ты не боишься меня? Значит… ты тоже оборотень? Да? Да?! — Нет. — Ты врешь! Врешь! Ты оборотень! Если ты не оборотень, то почему тогда я тебя не убила? Скажи! У нее начиналась истерика, странная такая истерика, причины которой я не понимал. И неожиданно для самого себя я вдруг пожалел ее, девочку со сломанной навсегда жизнью. — Я не хочу быть такой! Она почти кричала, а не плакала только потому, что сил для этого еще не набралось. — Извини, — тихо сказал я, шагнул к ней, осторожно погладил по спутанным темным волосам. — Наверное, тебе очень обидно… — Меня никогда не кусали собаки! — Не сомневаюсь… |