Книга Волшебная самоволка. Книга 1. Флаг вам в руки!, страница 25 – Сергей Панарин

– Хм… Вернее, железяка, – он мысленно махнул рукой на объяснения. – Но, главное, знамя при нем. Красное большое знамя. С золотыми буквами. Пожалуй, все.

– Ах! – хозяин хлопнул Палваныча по плечу и вскочил, зашагал по горнице. – Радуйтесь, господин хороший! Ибо вашего сына легко найти по славе его!

– Чего?

Мужик обращался уже к своей семье:

– Любой отец гордился бы таким сыном! Марта, достань браги, ради всего святого! Слышите, оболтусы, чьего родителя нынче мы приветили? Самого Николаса Могучего!

«Ага, Колька! – про себя согласился прапорщик. – Но могучим этого щуплеца глистоперого я бы не назвал…»

– Надо же, отец героя! У нас! – тараторящий мужик снова сел на лавку. – Дайте, я пожму вашу руку!

Палваныч торжественно обменялся с ним рукопожатием и перехватил инициативу:

– И где же он?

– Был он не в нашей деревне. Выше по реке. В Жмоттенхаузене. Два подвига подряд совершил… Ну-ка, дармоеды, сказывайте гостю про подвиги сыновьи!

Пареньки переглянулись, решая, кто станет сказывать. Заговорил тот, что выглядел покрепче:

– Николас Могучий утопил разъяренного великана, а через день выбил глаз дракону и прогнал его прочь от бедного Жмоттенхаузена…

– Вот! – сказал хозяин, лучась гордостью, будто это он был отцом героя. – Как вы такого замечательного сына вырастили?

– Строевая, боевая, политическая подготовка. Строгая дисциплина. Военно-патриотическое воспитание.

– Звучит неизъяснимо научно! – благоговейно выдохнул хозяин.

– Дык, целая наука и есть. Я бы поспал…

Селяне засуетились, укладывая почетного гостя.

…Завтрак был почти королевский. Плащ высушили, лошадей обиходили, даже косу зачем-то наточили. Деньги за постой брать наотрез отказались. Поэтому совестливый прапорщик под шумок загрузил на телегу только мешок муки да бутыль браги.

Пожелав добрым крестьянам успехов в работе и счастья в личной жизни, Палваныч поехал к славному Жмоттенхаузену. В то, что Николас Могучий и есть салага-самовольщик, прапорщик не верил. Но проконтролировать стоило.

Телега трепыхалась по неровной дороге, тихо позвякивали горшки, Дубовых откупорил бутыль и стал потихоньку заправляться прямо из горла. Еще не отступила утренняя прохлада, а брага, согласно закону сообщающихся сосудов, уже полностью перелилась в желудок прапорщика. В голове стало легко и гулко. Жизнь стремительно улучшалась. Хотелось петь.

И Палваныч что-то запел, потом слова кончились, путешественник задремал, не отпуская вожжей.

Ему приснился чудесный сон, будто он отец героя. Да не простого, а супергероя. Сын его спасал мир, предотвращал катастрофы и ядерные войны, ловил разом сотни тысяч преступников. И все показывали по телевизору. А телевизор стоял в доме давешних крестьян. После каждого сообщения об очередном подвиге Дубовых-младшего хозяин давал оплеухи сыновьям-двойняшкам и говорил: «Берите пример, оболтусы!» К Палванычу постоянно приходили какие-то люди, просили автограф и бесплатно угощали спиртными напитками. Это было счастье.

Пока прапорщик мирно почивал, грезя отцовской славой, оперативные решения о выборе маршрута принимали лошади.

Дороги нередко имеют развилки. Встретилась развилка и на пути спящего Палваныча. Одна дорожка уходила в направлении Жмоттенхаузена, а вторая сворачивала направо, в лес. Кобылки почему-то туда и свернули. Мало ли что им придет в голову?

Вот и получилось, что весь день храпящий прапорщик углублялся в Зачарованный лес.

Естественно, явление под названием «рыцарь Николас Могучий» появилось не на ровном месте. Традиции геройства были заложены века назад.

К моменту появления первых слухов о Николасе в королевстве проживало несколько десятков рыцарей. Все они имели дворянский титул и разные боевые заслуги. Эти благородные мужи сызмальства обучались воинскому делу, флирту и другим неточным наукам. Облачаясь в тяжеленные доспехи, они часами бегали вокруг своих родовых замков, пугая грохотом женщин и детей. По понятным причинам соседи рыцарей особенно не любили их ранние утренние пробежки.

Соискатель рыцарского звания учился слагать любовные песни и танцевать бальные танцы. Молодому рыцарю полагалось добыть голову какого-нибудь монстра. У монстров, кстати, тоже существовали определенные обычаи насчет рыцарей, но сейчас речь не о монстрах.

Ежегодно рыцари съезжались на главный королевский турнир, в котором разыгрывалось звание «Рыцарь стольноштадтский». У каждого участника было две армии: одна самая натуральная, составленная из крестьян, а вторая – армия болельщиков, скандировавших на турнире имя своего кумира и бившая морды болельщикам других рыцарей.

На протяжении шести последних лет бессменным чемпионом рыцарских турниров был граф Михаэль Шроттмахер [4] по прозвищу Металлоломодел. Прозвище закрепилось за графом из-за того, что во время поединков он не оставлял живого места на доспехах соперников. Легко представить, каково приходилось самим противникам…

Популярность Шроттмахера превосходила все мыслимые границы. Михаэль блистал и с мечом на поле брани, и с лютней под балконами милых дам. Его знали все. Армия его болельщиков была самой многочисленной и буйной. Но вот беда – стоило появиться слухам о некоем Николасе Могучем, и люди стали забывать своего чемпиона…

Граф Шроттмахер недоумевал. В принципе, можно было предположить разное. Например, что его шестилетняя гегемония подорвала интерес к чемпионату. Зачем смотреть, если и так ясно, кто будет победителем? Опять же, деньги нормально не поставишь. Шансы-то неравны. Словом, нельзя оставаться любимцем публики несколько лет кряду. Толпа устает, толпе подавай нового фаворита…

– Ах, публика – вылитая женщина! – говаривал графу его личный герольд по связям с общественностью. – Но чтобы эта женщина вдруг полюбила какого-то безвестного выскочку!..

– Однако, Клаус, твой выскочка одолел великана, дракона и разъяренных гномов, – задумчиво отвечал Михаэль Металлоломодел.

И тогда герольд по имени Клаус язвительно вопрошал:

– А вы там были, граф? Или вы родились в толпе, которой легко запродать любую байку?

Клаус, мрачный чернявый дядька, приносил Михаэлю неоценимую пользу. Он частенько вправлял не очень умному рыцарю мозги, а уж о том, что автором особо красивых серенад являлся вовсе не граф, а его хмурый герольд, вообще никто не догадывался.

Этот образованный и неглупый человек не видел ничего удивительного в лавинообразном росте популярности Николаса Могучего. Новый герой обязан был прийти из народа. А если рыцарь-простолюдин еще и кое на что способен, то признание ему обеспечено.