Онлайн книга «Волшебная самоволка. Книга 1. Флаг вам в руки!»
|
– Ишь, зашевелился, – мерзким голосишкой проблеял один из разбойников. – Не долго осталось, боров, – хрипло пообещал главарь. Прапорщик счел разумным промолчать, тем более что во рту был кляп. – Что с ним делать будем, Циклоп? – Посмотрим… Очень уж он на нашего брата, разбойника, смахивает. Вон рожа какая хитрющая, хоть и тупая… Дубовых снова обмяк. Разбойничья заимка располагалась не особенно глубоко в Зачарованном лесу. Так, чтобы и набеги было удобно делать, и чтобы обиженные селяне не нашли. Конечно, иногда лихие люди сами сталкивались со страшными обитателями Зачарованного леса. Вурдалак шальной забежит, задерет одного-другого разбойника. Ведьма злая муравьев или жуков нашлет на заимку по прихоти или в отместку за то, что ненароком потоптали траву заветную. Бывает, птицеящер голодный нападет. В общем, спокойствия мало. Всего в разбойничьей заимке стояло три дома, по две семьи в каждом. Были и жены, и детишки. Один висельник всегда оставался на страже поселка, а остатняя пятерка ходила на промысел. Порой наступали тяжелые времена. Например, если погибал кто-то из разбойников. Тогда тылы защищали женщины и дети, а мужики совершали набеги. Случалось, они пристрастно высматривали в какой-нибудь из окрестных деревень и захватывали в плен парня или дядьку, притаскивали к себе, предлагали войти в братство. Почти все соглашались. Отказавшихся хоронили недалеко от заимки. Почему этот поселок существовал уже несколько десятилетий и отчего люди выбрали этот образ жизни, история умалчивает. Она вообще любит помолчать, история… Нынешний день разбойникам удался. Во-первых, добыли лошадей и коника. Во-вторых, телегу с горшками и крепким матерчатым тентом. В-третьих, главарь серьезно рассчитывал переманить захваченного крепыша в шайку. Заимка как раз потеряла шестого кормильца. Бедолагу поломал говорящий медведь, гуляющий по лесу и задающий людям разные глупые загадки. Не отгадал – поломает. Отгадал – задерет. Несчастливый разбойник не отгадал. Без добытчика остались тридцатипятилетняя баба и двое детишек – мальцы восьми и одиннадцати лет. Правда, не его детишки, а предыдущего мужа, нарвавшегося во время грабежа на крестьянские вилы. Когда телега подъезжала к заимке, из засады, устроенной на дереве, выскочили пострелята, соскользнули по потайной веревке и завопили на бегу, торопясь обогнать вернувшихся разбойников: – Матка, матка, нам нового папку привезли! Залаяли тощие дворняги. Из домов вышли женщины и дети. – Ну, Трина, согласится добрый молодец горшечник с нами промышлять – будет твоим! – громко пообещал вдове главарь. Трина была под стать прапорщику: дородная, невысокая и такая же красавица. Тяжелого бессознательного Палваныча сгрузили наземь, облили водой. Пленный зашевелился, замычал, морщась от вернувшейся головной боли. – Эй, вы бы ему вообще руки-ноги ножами отхватили! – крикнула Трина, глядя на посиневшие кисти прапорщика. – Ай да женщина! – захохотал главарь. – Еще олень живехонек, а шкурку уже не смей помять! Разбойники заржали. – А ты, Циклоп, хоть и мужик, да соображения у тебя меньше, чем у бабы, – едко ответила вдова, передразнивая шепелявящего разбойника. – Тебе нужен добытчик? Так какого рожна ты его калечишь? Теперь одобряюще усмехнулись жены да старшие девчонки. – Ладно, развяжите, – велел главарь. Освобожденный от пут Палваныч стал растирать запястья, потом выдернул кляп. Сел, чувствуя, как к посиневшим местам приливает кровь, кожу щекочут первые покалывания… – Ну, брат горшечник, – Циклоп ткнул его носком башмака. – Есть к тебе разговор. Выбирай, с нами ты или нет. Ежель с нами, то будет тебе женщина и, не обессудь, пара деток. Станешь об их прокорме заботиться, с нами промышлять… – Ага, горшечников всяких трясти, – вклинился долговязый худющий разбойник. – Заткнись, Жердь, – рявкнул главарь и вернулся к теме. – А если не любо тебе жизнью вольной жить, иди на все четыре стороны. В пальцы Палваныча пришла адская ломота. – Уй-е! – выдохнул он, прижимая руки к пузу. – Это значит «да» или «нет»? – расплылся в садистской улыбке Циклоп. Прапорщик внимательно посмотрел в лицо главаря. «Хрена лысого он мне даст уйти, битюг окаянный», – понял Палваныч. – Ну… – прохрипел он. – Люди вы, я гляжу, веселые. Оценил. Харю тому, кто меня связывал, я, скорее всего, разобью. А в остальном вы меня устраиваете. Теперь уже ржали все. – Но мы тебя проверим, горшечник, – пообещал Циклоп. – Забирай мужика, Трина. Властью, данной мне самим же мной, объявляю вас мужем и женой. Пацаны, дайте уход лошадям. С остальным барахлом завтра разберемся. Люди потихоньку разошлись. Остались женщина с двумя пареньками. Ребята занялись лошадями. – Я Трина. – Пауль, – ответил прапорщик. – Пойдем, Пауль. «Они называли меня горшечником, стало быть, не нашли мешков с золотыми вещицами. Хорошо…» – размышлял Палваныч, топая за новой женой и строя планы побега. Половина дома Трины поражала пестротой и бедностью. Предыдущие кормильцы натаскали всякого ненужного барахла, и в горнице раз и навсегда создалось настроение цирка шапито – вроде бы и цветасто, да голо. Большое лоскутное одеяло на единственной широченной кровати, половик, сшитый из цыганских тряпок, дубовый стол и хлипкие табуретки. Черная от копоти печь. Штук шесть сундуков. Дырявые, но чистые занавески… Все, что зависело от Трины, было аккуратным, а вот домовитого хозяина явно не хватало. – И что дальше? – хмуро поинтересовался прапорщик, сев на качающуюся скрипящую лавку. – Помойся. Вот полотенце. Лохань с водой во дворе. Потом поговорим. А вечером – свадьба. Ты привез хорошее приданое, – улыбнулась женщина. «А улыбка у нее красивая», – отметил Палваныч. Он помылся, отдуваясь и плещась, словно бегемот. Вернулся в дом. – Инструменты есть? – Что? – Молоток, гвозди, другое… – А! Сейчас, сейчас, – Трина открыла крайний сундук и достала из него ящичек с инструментами. В следующий час прапорщик починил лавку, табуретки, укрепил стол, подправил сундуки, подновил дверь. – Мел есть? Мел нашелся у соседки. Трина сходила, принесла. Палваныч развел с водой, нарвал травы, связал подобие кисти, выбелил печь. Вспомнил про мешок муки, лежавший в телеге. Принес. |