Книга Операция "Шасть!", страница 31 – Александр Сивинских, Евгений Журавлев

– А я, – веско сказал Муромский, – это дело проконтролирую.

– И не вздумайте бежать, – скучливо добавил Попов. – Учтите, сведения о вашей личности хранятся в компьютерных базах таможенной службы. Со скверной такой пометочкой «латентный контрабандист». Так что хрен вы куда без моей санкции выедете.

Триумвират, дополненный Дреддом, пожелал Гендерному покойной ночи и с достоинством удалился. В последний момент под ноги им нырнула тварь, похожая на скукоженную человеческую головку, несомую десятком не то упругих косичек, не то паучьих ножек.

Слышимый лишь друзьям Фенюшкин голосок потребовал:

– Доуэля нашего копченого смотрите не оставьте. Он нынче молодцом выступил.

Добрынин подхватил головенку за ноздрю санитарным багром и сунул в опустевший мешок из-под толченого мела пополам с дешевым кошачьим кормом.

Фебруарий Мартович этого не видел. Когда дверь за карателями закрылась, он, тоскливо поскуливая, снял со стены купленный в местной сувенирной лавке самурайский меч и принялся яростно рубить в кабинете мебель и оргтехнику.

Меч был никудышный и скоро сломался.

Изрядно потрудившись на ниве возмущения картафановского спокойствия, команда устроила передышку в уютном скверике перед проходной поруганного ими завода «Луч». Предварительно пришлось спугнуть с единственной скамейки стайку маргиналов. Маргиналы, не вякнув, ретировались в кусты и уже оттуда начали бузить. Илья с негодованием метнул в их сторону цельнобетонную урну. Маргиналы слегка поломались и бузу прекратили.

Алексей облегченно уронил презентационный пиджачок на скамейку, снял очки.

– Господи, как можно всю жизнь ходить в футляре? Нет, парни, даже не уговаривайте меня стать президентом. Ни в жисть!.. Илюша, голубчик, – перешел он на жалостливый тон, – подгони сюда нашего механического друга. Балахончики приберем. И пиво я там в холодильнике заначил.

Муромский заскрежетал зубами (не привык он к роли посыльного), но побрел куда просили, высекая из бетонных плит искры подкованными форменными сапогами. В темноте было отчетливо видно, как искрящаяся дорожка протянулась метров на тридцать. Затем искры истаяли. Хлопнула дверца, зажглись фары, сонно заурчал движок. Спустя несколько мгновений драйвер рапортовал расстегнутому до пупа Попову:

– Карета подана, вашество, не взыщите за задержку!

– Уж взыщу так взыщу! Тебя только за смертью посылать! Что морду-то отводишь? Виноват, ась, не слышу!..

Илья сказал «виноват, сэр» и шлепнул себя по правой щеке.

– Ты чего? – удивился Леха, не ожидавший от друга подобного раскаяния.

– Москитос, сэр, – пояснил Муромский и хлопнул теперь уже по затылку.

– Какие москитос, мужик? – удивился Добрынин. – Нам, коммандос, любые москитос нипочем. Стыдись! Ты мачо, мужик, а не какая-нибудь мучача.

Правая дверца «Оки» распахнулась. Изнутри, позевывая и прихорашиваясь на ходу, вынырнула Инга.

– Кто здесь мачо? Могли бы отвезти бедную мучачу домой, ей еще курсовую писать.

Бросая на нее ошалелые взгляды, коммандос, барбудос и герильерос полезли в костюмерную, что была оборудована в глубине салона «Оки». Первыми управились Алексей и Никита. Они выбрались из машины с сумкой-холодильником. В сумке весело позвякивало пол-ящика свежего «Жигулевского». За ними во мраке обрисовалась этакая улыбка чеширского кота – то был Дредд. Облаченный в темные одеяния, в просторном черном берете, под которым прятались выбеленные косички, с закрытой пастью он смело мог претендовать на звание Мистер Черная Дыра.

Последним, подбадриваемый Фенечкиными напутствиями, в строй вернулся Илья. Ни слова не говоря, он начал срывать с бутылок крышки прямо пальцами и совать пиво желающим.

Желающими были все.

Какое-то время раздавалось лишь хоровое бульканье. Затем в ароматизированный сиренью воздух вознесся фимиам двух самокруток, и слегка подсевший от холодного пива добрынинский голос с пафосом произнес:

– Никогда мне не было так хорошо,

Я у жизни лучшего не попрошу!

Надо мною неба синий шелк.

…тля, а где ж тогда парашют?

Это у нас десантура так в первый прыжок новичков отправляла с борта, – прокомментировал он.

– Фи, поручик, – сконфуженно крякнул невидимый Дредд, – с нами дама…

Развеселившаяся дама только махнула на него рукой и кое-как выговорила сквозь смех:

– Мальчики, с вами необычайно хорошо. Но у меня, честное слово, курсовая горит. Мне бы до дому добраться, а?

Обращалась она, похоже, к двоим мальчикам – Илюше и Ванюше. Мальчик Илюша, потупившись, забубнил:

– А чего я? Вон Ванюшка тоже… физкульт-студент. Ему и карты в руки.

Инга воскликнула «ага!» и взяла оробевшего Дредда под руку:

– Иван, ты правда студент? На каком курсе?.. На четвертом?! Ой, а вы случайно психологию не проходили?.. Да?! И ты, наверно, в ней как Фрейд в сновидениях разбираешься?

Дредд что-то проворчал – скромно, однако утвердительно.

Инга захлопала в ладошки:

– Вань, ну ты же мне поможешь, светоч ты мой темненький! Больше ж не к кому обратиться совершенно. В этих поручиках разве что осталось интеллектуального?..

Неинтеллектуалы дружно принялись скандировать:

– Ва-ня! Ва-ня!

– Ступай, Ванюха. – Попов наугад попытался похлопать Дредда по плечу, но промахнулся. – Денек выдался напряженный. Неплохо бы отдохнуть. Конечно, у вас, у студентов, и так весь семестр выходной. Так что пора, брат, за ум браться. Ум – всему голова! А мы, птицы вольные, посидим потихоньку разгильдяйской мужской компанией в кабачке, без всяких-яких, отдохнем.

Он всем корпусом развернулся к Муромскому:

– Илья, отвезешь студентов в «учебный класс»?

– Без вопросов. Не пешком же им шлепать через весь город.

– Ну а нас с Никитой высадишь у «Шалмана». Знаешь где? Мне про это заведеньице столько забавного наговорили. Оставляй машину и присоединяйся к нам, лады? Тогда все. Кам он, эврибади!. [4] У солдата выходной – он напьется в мат…

Машина плавно затормозила возле полуподвального помещения с неброско освещенной вывеской «ШАЛМАНЪ». Десант в лице Добрынина и Попова со штурмовыми пивными бутылками в руках, пожелав на прощанье студентам особо вдумчивой работы, направился к дощатой двери.

Дверь, однако, оказалась вещью в себе: не имела ни ручки, ни звонка, ни мало-мальского смотрового окошка. Болталась посредине одна лишь ерундовина в виде кованого кольца а-ля антик. Правда, под вывеской бдительный Добрынин приметил глазок видеокамеры, в который незамедлительно и помахал ручкой. Алексей забрякал кольцом по двери.