Онлайн книга «Граальщики»
Бедевер покраснел, поскольку никто не любит, когда на него возводят напраслину, но подавил возмущение и продолжал: – Так что насчет магии, Матрона? Как она работает? – Магия, – начала Матрона своим несколько резким учительским тоном, – это побочный продукт распада изотопа золота, золота-337. Она является одним из видов радиации. Любая радиация вызывает в живых организмах мутации; видишь ли, она воздействует на молекулярные структуры. Но магическая радиация обладает чрезвычайной мощью. Она может заставить живые существа мутировать очень быстро – превратить тебя в жабу, к примеру, – и может также воздействовать на неодушевленные предметы, такие как вазы, или цветы, или государственные флаги; может сделать так, что они начнут выскакивать у тебя из цилиндра, ну и тому подобное. А также она может, э-э, воскрешать мертвых. – Матрона немного поколебалась. – Нет, это не совсем верно. Точнее, она делает смерть немного более похожей на жизнь. Нет, и это не так. Правильнее будет сказать наоборот. – Делает жизнь похожей на смерть, ты хочешь сказать? – предположил Бедевер. Это было похоже на уроки философии у доктора Магуса; а потом он вспомнил, очень отдаленно, что Матрона и доктор Магус частенько предпринимали совместные прогулки по стрельбищу. Под покровом дружественной темноты, ухмыльнулся он. – Вот именно, – отвечала Матрона. – Если вокруг достаточно магии – а здесь внизу ее полно, смею заметить; если не веришь, попроси крысу, чтобы она показала тебе свои заклинания, – то человек может быть мертвым и живым в одно и то же время. Так сказать, сам он жив, а тело мертво. Это слегка действует на нервы, конечно, – добавила она, – но со временем привыкаешь. – Понимаю. – Не то чтобы мне хоть немного нравилось, – продолжала Матрона, – быть живой, когда остальная часть меня представляет собой не больше, чем груду старых костей. Фактически, это худшее, что есть в обоих мирах, вот разве что зубная боль меня больше не мучает. Нужно уметь быть благодарным за маленькие милости, я всегда это говорила. Бедевер некоторое время сидел молча. Туркин, со своей стороны, тайком прилаживал друг к другу кусочки скелета, из которых пытался соорудить крикетные ворота и биту. – А что если мы все выберемся отсюда? – сказал наконец Бедевер. – Я имею в виду, что тогда произойдет, как ты считаешь? Будешь ли ты… Перестанешь ли ты быть наполовину живой и станешь полностью мертвой, или перестанешь быть наполовину мертвой и станешь… – Я даже не знаю, – ответила Матрона. – Но учти, что любой из вариантов будет к лучшему. Я всегда терпеть не могла неопределенности, ты же знаешь. – Прекрасно, – задумчиво проговорил Бедевер. – Так что, если мы сможем выбраться отсюда… – Если, молодой человек. Как говорили в те времена, когда я была девочкой, если оседлать если, нищие ездили бы верхом. – Совершенно верно, – согласился Бедевер. – Но ты же находишься здесь, внизу, уже давно. Тебе, случайно, не приходили какие-нибудь мысли, может быть, ты заметила что-нибудь? Череп на мгновение задумался. – Не то чтобы очень много, – ответил он. – Время от времени ко мне сверху падают люди, они умирают, и некоторое время мы разговариваем; потом, как правило, мы ссоримся, они начинают дуться и перестают говорить со мной, а потом теряют дар речи. Люди могут быть такими мелочными! – То есть у тебя нет никаких предположений насчет того, как мы бы могли.? – Хм-м. – Долгая пауза. – Есть кое-что. Я пробовала это с одним юношей, который попался мне лет пятьдесят назад, но боюсь, у него ничего не вышло. Хребет у парня оказался слабоват. – Ага. – Особенно после того, как он свалился со стены. – Ну что ж, – Бедевер задумчиво поскреб ухо. – Я в игре. Ты как, Тур? Туркин поднял голову. Это было слишком сложно для него. Если не считать основного принципа, что если человеку отрубить голову, то он долго не проживет, Туркин плохо разбирался в анатомии. – Ты же меня знаешь, – ответил он, – я попробую все, что угодно. Э-э, Беддерс, скажи, а что ты знаешь о коленках? – Это не сработает, – заявил Туркин. – Не спрашивай меня, откуда я это знаю, я просто знаю, и все. – Заткнись, Тур, – буркнул Бедевер. – Ну хорошо, хорошо. Я просто сказал, только и всего. Но не обвиняй меня потом… – Мальчики! – резко произнес череп. – Попрошу без капризов! – Прости, – сказал Туркин, – я просто хотел сказать… – Достаточно, мастер Туркин, – прервал череп. – Да, кстати, не было ли у тебя кузина по имени Брюни? Туркин поднял бровь. – Верно, – произнес он, – Брюни Сан-Пити. Да, если подумать, он ведь тоже учился в нашем колледже. – Я сразу подумала, что ты мне кого-то напоминаешь, – воскликнул череп. – Это был кошмарный ребенок. Много лет назад отдел исследований рынка группы «Лионесс» обнаружил, что проникновение финансовых служб «Лионесса» в рыночные структуры великанов Южной Пермии составляет менее 18,5 %, и было предпринято глобальное рыночное наступление. Оно было достаточно успешным, и в результате великаны (которые в основной своей массе были персонификациями ледников и могли проследить свою родословную до Второго Ледникового периода) вскорости полностью вымерли. [9] Один из этих великанов, Гермадок Жестокий, приобрел оффшорные облигации стерлинговых активов, которые стали желтеть спустя десять минут после того, как высохли чернила на полисе, и он пришел прямиком в Атлантис-Сити, чтобы подать жалобу. Чиновникам из отдела работы с клиентами пришлось стрелять в него из катапульт, только чтобы пресечь его передвижение по офису. После этого они связали его и бросили в темницу. По частям. Поскольку он был великаном, его бедренные кости в длину превышали двенадцать футов. Люк же находился немногим более, чем в восемнадцати футах от пола. – Я как-то видел, как один парень проделывал что-то похожее в цирке, – сообщил Туркин. – Его звали Гарсио Великолепный, и он действительно был неплох. Но заметьте, – прибавил он, – что у него были настоящие ходули со специальными выемками для ног, выступами для рук и всем прочим. Бедевер, вцепившись что было мочи в великанскую кость, нетерпеливо кивнул. – Ну что, ты уже там? – поторопил он. – Не уверен, – ответил Туркин. – Понимаешь, здесь так темно… Ага, а это что такое? |