Книга Выбор альтернатора, страница 87 – Александр Трошин

Сопротивляться было бесполезно. Я мирно поднял руки, в глубине души надеясь, что это простое недоразумение, которое быстро уладится. Надеясь на природную наивность аборигенов, скромно пояснил:

— Странник я, пилигрим… Хочу увидеть славный град Солонар, слава о кото…

А вот слушать меня никто не собирался.

— Шпион? — совещались стражники. — Или идиот?.. Или шпион-идиот?

— Уверяю вас, господа, — сделал я второй заход, — просто мирный путник…

Острие копья уперлось в мое горло. Кровь потекла по шее. Могучего вида воин радостно оскалил черные пеньки вместо зубов и нежно погладил изображение синего дракона на изумрудной тунике.

Синий дракон, зеленый дракон… Какая разница?! Все аой, все едино!

Как последний идиот, я даже не подумал о том, что в форме стража Лоренгарда буду выглядеть вороной во вражеском Солонаре!

Оставалось только от души заматериться…

В принципе просторная одиночная камера, в которую меня невежливо забросили, была ничем не хуже прочих, в которых довелось побывать ранее. Вполне стандартная обстановка: влажные, покрытые лишайниками каменные стены, лужи, ворох прогнившей соломы на скользком полу, небольшое оконце где-то под потолком и тьма-тьмущая здоровенных крыс, презрительно разглядывавших меня… Утешало хотя бы то, что отсутствовали действующие на нервы приспособления для развязывания языка.

Сильно хотелось есть и пить…

Чтобы немного развеяться, я принялся громко орать различные похабные песни. Через час охранники не выдержали и пригрозили лишить меня языка, ежели я не прекращу издеваться над их ушами.

— Жратвы дайте, животные, тогда замолчу! — выдвинул я условие.

Наверное, я действительно ужасно пою. Не прошло и трех минут, как тяжелая металлическая дверь приоткрылась, и на полу возникла грязная глиняная тарелка с хлебом и куском мяса, а за ней — кувшин с холодной, отдававшей плесенью водой.

— Хоть бы посуду мыли, скоты! — проворчал я, пиная дверь пяткой.

Оглядевшись по сторонам, вытащил из рукава любимый костяной нож, который так и не нашли при обыске, порезал мясо и спрятал нож обратно.

Закончить обед мне. не дали. Дверь распахнулась, и в камеру вошли две подозрительные личности. Первый — долговязый тип в мятом сером балахоне — сильно напоминал знакомого испанского инквизитора по имени Игнатий Лойола, который умудрялся заставить собеседников покаяться и перекреститься в католики одним лишь своим видом. Второй — толстый коротышка — тащил парту и ворох пергаментов с перьями, будучи, очевидно, простым писарем.

— Можете окончить трапезу, — вежливо предложил инквизитор.

— Нет, спасибо, — отказался я, отодвигая тарелку (аппетит вдруг пропал от нехороших предчувствий), — уже сыт.

— Тогда, — отечески улыбнулся долговязый, — приступим?

— Пытать будете? — хмуро осведомился я.

— Зачем?! — искренне удивился он. — Мы не варвары. У нас цивилизованный город.

— В цивилизованных городах мирных путников в темницу не швыряют! — осмелел я.

Писарь мерзко оскалился и протянул инквизитору потрепанный кусок пергамента.

— Вы здесь не просто так оказались, — уведомил последний и, прокашлявшись, зачитал: — Вы обвиняетесь в попытке незаконного проникновения в Солонар с целью шпионажа в пользу Лоренгарда. Признаете это?

— Разумеется, нет! — отшатнулся я. — Чего мне шпионить? Шел мимо, решил заглянуть… Вот!

— Просто так в Солонар еще никто не заглядывал, — покачал головой долговязый. — Ваше имя?

— Что в имени тебе моем? — тихо пробурчал я.

— А все-таки? — не отставал инквизитор.

— Шмульц. Сидорчук Шмульц Арсеньевич, — буркнул я, соображая, как бы поудачнее выкрутиться.

— Запиши, — обратился инквизитор к писарю, — Сидорчук Шмульц Арсеньевич полностью признал свою вину, покаялся и готов предстать перед богами. Дату поставь сам.

— Э-эй, ничего я не признавал! — возмутился я. — Что значит «предстать перед богами»?!

— Какая разница? — отмахнулся долговязый. — Пустые формальности… Если бы мы применили пытки, вы бы сознались во всем. Разве нет?

Наверное, да…

— Никогда! — выкрикнул я, отчаянно мотая головой. — Невиновен! Ни в чем бы не сознался даже под страхом медленной и мучительной смерти!

— Можно, конечно, проверить, — равнодушно зевнул инквизитор. — Хотите время потянуть? Зачем? Смерть — она так прекрасна!.. Итак, вы готовы?

— Еще чего! — возопил я. — Нет!!!

Подлый инквизитор, предусмотрительно держась на почтительном расстоянии, сделал охранникам знак рукой.

— Свяжите и на площадь! — приказал он, выходя.

Естественно, безропотно себя связать я не позволил! Успел выбить нападавшим несколько зубов, прежде чем меня оглушили дубиной…

— У-у, — завывала толпа, — сжечь его! На костер! Подпалите его хорошенько!

Огрызки яблок, гнилые овощи, тухлые яйца, камни — все это летело в меня по пути от острога до места проведения казни.

— У-у! — не утихали солонарцы. — Сейчас ты узнаешь, как за нами шпионить, выродок!

Огрызаться не было настроения. Я неспешно шел по узкой дороге, бросая по сторонам хмурые взгляды. Ежесекундно в спину тыкалось острое копье, дабы придать мне ускорение.

— Главное — сразу дыма надышись! — поучал меня один из стражников. — Чтобы быстро задохнуться. Тогда и огня не почувствуешь.

Я исподлобья глянул на доброго советчика и предложил ему отправиться куда подальше. Конвоир обиделся и замолчал.

На площади ожидала праздничная толпа. Она окружала обложенный хворостом столб и здоровенного детину в грязном фартуке, бережно поддерживающего огонь в жестяном ведерке. Стражники привычно привязали меня к вышеозначенному столбу и стали неподалеку, явно намереваясь дождаться окончания спектакля.

Похоже, это был самый настоящий пи… то есть конец! Палач уже радостно размахивал факелом, готовясь сделать из меня барбекю на потеху толпившемуся электорату.

— Остановитесь, варвары! — без особой надежды произнес я. — Подумайте о душах своих бессмертных! Как вы будете смотреть в глаза потомкам, зная, что отправили на костер невиновного человека?

Гневный свист и ругань убедили меня, что потомкам они будут смотреть в глаза совершенно спокойно.

Палач запалил факел и сунул его в хворост.

— Одумайтесь, дикари гребаные! — с истерическими нотками в голосе продолжил я увещевание, наблюдая краем глаза, как начинает тлеть мой плащ. — Земля плоская!

Метко запущенный кем-то подгнивший помидор дал понять, что туземцам абсолютно безразлично, плоская Земля или круглая, вертится она или нет. Народ хотел зрелища!