Онлайн книга «Волхв-самозванец»
|
По поводу удачной торговой операции я и шикую. Вкуснотища! Наслаждаясь каждым взрывом вкуса на языке, я мысленно поздравил себя с удачным приобретением – домовым Прокопом. Воистину без этого маленького шустрого и домовитого (извиняюсь за каламбур) духа, или кто там он по иерархии христианской демонологии, в общем, именно благодаря его стараниям в моей избе наметился явный крен в сторону порядка и обжитости. Исчезла паутина из углов – у меня все руки не доходили вооружиться веником и пройтись по потолку. Заблестел самовар... Кот-баюн терпеливо дождался окончания завтрака и забрал опустевшую тару. – А я здесь это... – начал он несмело. – Опять? – строго спросил я. – Да я не то... не политические... – Уже лучше. – Про любовь стихи. – А что, весна на дворе? Март? – Какая весна? – удивился кот. – Ладно, забудь, – отмахнулся я. Не стану же я ему объяснять зависимость активности гормонов от времени года. – Я прочитаю? – Конечно, – милостиво согласился я, надеясь, что юное дарование ограничится чтением и не станет петь. Не суждено было сбыться моим надеждам. Василий притащил свою двухструнную и позвал домового. Когда внимательные зрители заняли свои места: я на кровати, то есть без изменения дислокации, а домовой, высунувшись из-за печи и положив косматую голову на крохотные ручки, кот-баюн прокашлялся и ударил по струнам. Причем сразу по обеим. На окраине лесной – глухой, Но в стороне все же моей – родной, Безобразие нарушило устой — Это все любовь... Там русалочку лешак Уж и так, и так, и так! Не подступится никак. Ох, любовь... А она хвостом махнула, В речку с дерева нырнула, Упустила счастье – дура! Вот вам и любовь... Яростное балалаечное соло, затем лапа прижимает струны, разом обрывая музыку. Кон Василий выдерживает паузу и кланяется. Благодарные слушатели, то есть я и домовой, естественно, зааплодировали. А что делать? Васька напыжился от гордости за свое гениальное творение. Его шерсть поднялась дыбом, пасть расползлась в довольном оскале, отчего усы встопорщились, и весь его облик буквально вопил: «Хвалите меня, хвалите!». Переход баюна от похабных антиправительственных частушек к лирике следовало поощрить. Но не сильно... Я ограничился похлопыванием по загривку и плошкой молока. Заодно угостил и домового. Он хукнул и залпом опорожнил кружку, затем, шмыгнув носом, выпалил: – Хозяин, базар есть. – Ну... – Вы, конечно, мужик хороший, добрый, даже отзывчивый, корешок надежный... – Спасибо. – .... но неженатый. – И что? – Как что? В натуре, бабу в дом вести надо. Я уже открыл рот, чтобы посоветовать ему не лезть в чужие дела, но тут Василий хихикнул и заговорщицки подмигнул. – Хозяин у нас птица высокого полета. Ему царевну подавай. – Цыц, волосатый! – А что я? Я ничего. Сам видел, как вы с царевной Аленкой в садочке лобызались. – Замолчи, а то на воротник пущу... – Ой-ей-ей! Испугался... – Струны порву. – Молчу, – насупился борец за правду. – Че, в натуре? – поинтересовался домовой. – Угу, – подтвердил я. – Ой, блин, засада, – схватился за голову Прокоп. – Знаю, нелегко придется. – Не все-то ведомо и волхву – гласу сил природных. – А... – Я тут на зорьке, – начал пояснять домовой, – с соседкой трепался. То, се... Так вот, она новость сообщила, паршивую, как ноне я зырю. К телке твоей сваты нынче ночью подрулили. – Кто? – несколько сбитый с толку обилием сленговых выражений, поинтересовался я. – Послы буфа царства тридесятого – Кощея Бессмертного. – Да сказки это. – Ну не знаю... Может, и сказки, а только подвалили они ополуночи. Все в черном; кони аки сажа, лишь беньками так и зыркают, вроде как огнем полыхают. Жуть! Сказано, нечисть заморская. – Что еще? – Сам Кощей прибыл в карете, золотом обитой и каменьями изукрашенной. Словно фраер в лепне черном, токмо морда как у упыря, белая вся, и мослы выпирают. Советник с ним – Чудо-Юдо. Здоровенный и башковитый. – Что, умный очень? – Да не... Бошек у него много, аж шесть. И все клыкасты и глазасты. Такой сожрет вместе с одежкой и лаптями и не поморщится. – Не стоит беспокоиться, – проговорил я скорее для самого себя, – не отдаст же царь-батюшка родное дитятко в руки урода заморского. Любит он ее. – Так-то оно так, но уж очень силен женишок незваный, тварь костистая. Может и войной пойти. – А что делать? – спросил я. – Замочить гада! – Это домовой. – Увести невесту, – поддержал его кот-баюн. – Короче. Вы тут сидите, а я схожу во дворец – разведаю что к чему. В этот момент в дверь постучали. Прокоп шмыгнул в устьице печи – лишь сажа закурилась. Васька сунул балалайку под кровать, а сам разлегся на подушке. Я поспешил в сени и отворил дверь. Тотчас в хату ввалился ярыжка. Тот самый, который давеча сообщил мне о царском вызове. – Мира и процветания вашему дому, хозяин, – приветствовал он меня, кланяясь в пояс. Растет однако же мой авторитет. – И тебе того же, мил человек. С чем пожаловал? – По цареву повелению, с наказом тотчас доставить тебя, волхв Аркадий, в царские палаты. – Случилось чего? – А то... Беда. Побежали. – Не спеши, сперва оденусь. Все ж не в баню иду. – Побыстрее, прошу, поторопись. Наспех собравшись и сетуя на то, что нет времени побриться, я вышел во двор вслед за царским посыльным. Ярыжка утер лоб и рванул ко дворцу, да так, что только пыль над дорогой поднялась, словно из-под копыт рысака. Я тяжело вздохнул и пообещал себе купить коня помоложе моего Борьки, чтобы на нем скакать можно было. Бег никогда не был моей сильной стороной. А до дворца, как ни крути, километров шесть, не меньше. Сперва левой, затем правой. Снова левой. Правой... Жарко, однако... Левой, правой... |