Онлайн книга «Чисвикские ведьмы»
|
– Полагаю, доводилось, – ответил судья хорошо поставленным голосом прямо в микрофон. – А также газелями и обезьянами. Вы не о сыночке лорда Грейстока? [110] – О нет, ваша честь. Семья Мастера Мэйкписа Скриббенса стала жертвой аномального электрического разряда. Это произошло в Брентфорде, прямо у них на огороде. Родителей поразило насмерть. Мастер Мэйкпис, крохотное беспомощное дитя, остался один-одинешенек. И непременно умер бы, но его подобрали улитки. Они выкормили его и воспитали. Судья Давстон смахнул слезинку. – Какая трогательная и поучительная история. И этот бедный малютка сможет выступить в качестве свидетеля по данному делу? – Без сомнения, ваша честь. Он был самым настоящим свидетелем инцидента. И, будучи воспитанным улитками, он окажется идеальным свидетелем. Поскольку не умеет лгать. Судья Давстон улыбнулся: – Улитки действительно славятся своей честностью. Как говорили в старину, «чего улитка не знает о честности, того не знает муха о лукавстве»… – Ваша честь высказывается точно, как никто иной. Может, ваша честь, вы сами в чем-то сродни улиткам? – Льстец, – проговорил судья. – Что? – переспросил Уилл номер один. – Что? – переспросил Уилл номер два. – Протестую, – сказал Тим Макгрегор. – Почему? – спросил судья. – Я не вполне уверен, – объяснил Тим, – но мне не нравится эта история о воспитаннике улиток. – О-о-о-о-о! – выдохнули все присутствующие. Включая представителей прессы, джентльменов с ВВС [111] и шведку-блондинку из службы погоды. Правда, блондинка сказала скорее «О-ох», потому что запрокинула при этом голову. – В чем дело? – удивился Тим. – Улитки имеют репутацию правдивых созданий, – пояснил судья. – Вы в этом усомнились. И тем самым ступили на скользкую почву. – Протест снят, – ответил Тим. – Более того, приветствую свидетеля обвинения. Пусть внесут этого слизнячка. – О-о-о-о-о-о! – разом произнесли все присутствующие. – Оу!!! – воскликнула шведка-блондиночка и шлепнула репортера, который только что шлепнул ее по задничке. – А теперь что? – спросил Тим. – По какому случаю это всеобщее «о-о-о-о»? – Он прикован к инвалидному креслу, – произнес мистер Гуинплен Дхарк. – Ваше замечание было слегка нетактичным. – Но, – возразил Тим, – но… – Вызывается мастер Мэйкпис Скриббенс, – объявил судья. – Вызывается мистер Маркиз Рыббинс, – подхватил секретарь суда, у которого был волдырь в левом ухе. – Вызывается миссис Марица Улыбица! – крикнул судебный исполнитель, который стоял у дверей. На копчике у судебного исполнителя была бородавка, и он пытался избавиться от нее при помощи иглоукалывания. – Вызывают оккупантов с межпланетного судна, – провозгласил в коридоре констебль, внуку которого предстояло прославиться песнями, написанными для «Карпентерс». [112] И вот отверзлись двери, Притих огромный зал, В давящей атмосфере Гремел сердец металл. И некто жутким скрипом Потряс всеобщий слух. Все ближе, ближе, ближе. Химера? Зверь? Иль дух? – Не следовало говорить об этом стихами, – заметил звукорежиссер ВВС. – Но я поэт-лауреат, – возразил поэт-лауреат. – Стихи мои – это мой хлеб насущный. – Простите, – уступил звукорежиссер. – Прошу вас, продолжайте. – Не могу. Муза пропала. – Может, вы ее в другом килте оставили? – предположил звукорежиссер. – Пойду взгляну, – согласился поэт-лауреат, известный также как Великий Макгонагалл. В это время в зале суда появился мастер Мэйкпис Скриббенс, Брентфордский Мальчик-улитка. Сначала все взгляды обратились к двери. Потом почти все в ужасе отвели глаза. Но многие из тех, кто отвел глаза, снова устремили их на Мальчика-улитку. Ибо что такого в том, чтобы просто взглянуть? В конце концов, не каждый день можно увидеть мальчика, которого вырастили улитки. – Надеюсь, это зрелище будет достойно внимания, – сказал судья Давстон. – Такой накал страстей… – Не сомневайтесь, – ответил мистер Гуинплен Дхарк, – я все-таки королевский адвокат. Инвалидное кресло катила няня. Это была хорошенькая молодая женщина с ясными глазками и розовыми щечками, ее звали мисс Поппинс. Подопечный мисс Поппинс, сидящий в инвалидном кресле, не мог похвастаться ни ясными глазками, ни розовыми щечками. Почти все его тельце было скрыто одеялом. Но и одеяло не могло скрыть того, что тельце Мальчика-улитки комковатое и бесформенное. Для головы же и того немногого, что оставалось на виду, скорее подходили эпитеты «пухлое», «раздутое» и тому подобные. Глаза терялись в складках бледной плоти, от лысого черепа попахивало чем-то похожим на плесень. За колесами тянулись две полоски слизи. – Мистер Маркиз Рыббинс, – провозгласил секретарь, – будьте любезны, займите место свидетеля. Губы Брентфордского Мальчика-улитки – две бесформенных кожаных складки – шевельнулись, словно он пытался произнести что-то членораздельное. Ясно, что это бы ему не удалось. – Похоже, нам предстоит повеселиться, – шепнул Уилл Тиму. – У нас большие проблемы, шеф, – предупредил Барри. – Тебе охота подурачиться, Барри? – Именно так, шеф. – Тогда зачем ты это сказал? – Потому что я годами не говорил ни слова. Да какое годами – веками! И тут появляется какой-то человек-моллюск и сразу оказывается в центре внимания. Мне это совершенно не нравится. – Вы можете занять место свидетеля? – спросил судья Давстон, обращаясь к Брентфордскому Мальчику-улитке. – Пш-ш-ш, – прошелестели раздутые губы Мальчика-улитки. – Пиш-ш, паш-ш, пош-ш. – Он желает, – объявил мистер Гуинплен Дхарк. – Я помогу ему. Мисс Поппинс, с вашей помощью… – Сверхаккуратно и сверхосторожно, – сказала мисс Поппинс. Вдвоем они извлекли мальчика из инвалидного кресла и перенесли в кресло свидетеля. |