Онлайн книга «Дети погибели»
|
– Саша… Да ведь ты – герой! Соловьёв присел к столу, налил себе чаю, отхлебнул и сказал, криво усмехнувшись: – Невеликое геройство – в безоружного старика стрелять… и убить. Повисло недолгое молчание. Потом Михайлов, натянуто улыбаясь, хлопнул Соловьёва по плечу: – Ладно, Саша. Если уж решился… Да и что, вооружить нам его, императора, сперва, что ли?.. Только вот что: сейчас в Петербурге партийное большинство – за Плеханова. Наши всё больше по тюрьмам да в бегах. А без решения общего собрания «Земли и воли» стрелять тебе никто не позволит. Соловьёв помолчал. – А зачем мне их позволение? – наконец выговорил задумчиво и даже как-то отрешённо. – Мне бы револьвер хороший достать да яду. Михайлов переглянулся с Морозовым. – Ну, револьвер – это понятно. А яду-то зачем? – В скорлупку спрячу, от орешка, во рту буду держать. Если поймают, скорлупку раскушу. Живым не дамся… Морозов побледнел, отставил стакан. – Яду я могу достать… А револьвер… И снова Михайлов всё сразу расставил по местам: – И револьвер достанем – через доктора Веймара. Если партия решит. А пока… Он открыто посмотрел на Морозова, подмигнул: – Не побеседовать ли нам с твоим телеграфистом? Морозов испугался: – Так он же Сашу узнает? – Тебя он уже узнал. И меня узнает, – спокойно ответил Михайлов. – Ну и что? Мы же про Сашины планы говорить при нём не будем. * * * ПЕТЕРБУРГ. НЕВСКИЙ ПРОСПЕКТ. Конец марта 1879 года. Сырым зябким утром Михайлов, Морозов и Соловьёв остановились на Невском перед громадным магазином с вывеской поверху: «Центральное депо оружия». Прохожие торопливо пробегали мимо, ругая погоду и конки. Соловьёв в недоумении обернулся на своих спутников: – Мы купим револьвер прямо здесь, в магазине? – Не совсем, – усмехнулся Дворник и позвонил в парадное. Пока ждали ответа, пояснил: – Магазин занимает первый этаж, а дом принадлежит мадам Веймар. А её сын… Дверь открылась, на них глянул суровый спросонья швейцар. – К доктору Веймару, – кратко сказал Дворник. Швейцар без слов провёл их наверх. Там была еще одна дверь с позолоченной табличкой: «Ортопедический доктор Веймар». Вошли в хорошо обставленную приёмную и остались одни. Через некоторое время из-за портьер вышел невысокий молодой человек с холёной бородкой, в щегольской пижамной куртке с кистями. Он поздоровался с Михайловым за руку, поклонился Морозову и Соловьёву. – Вы за револьверами, вероятно? – просто спросил он. – Да, – тем же тоном просто ответил Михайлов. – Какими, позвольте узнать? Сейчас все предпочитают систему Сэмюэля Кольта. – Велите принести, пожалуйста, разных. Доктор позвонил, черкнул записку, передал вошедшему слуге. Пригласил присесть в кресла, но Михайлов отказался. – Понимаю, – сказал доктор. – Время дорого. Буквально через минуту вошёл магазинный посыльный, держа в руках огромный короб, наполненный револьверами. Доктор и Морозов одновременно кинулись к коробу. Оба, в отличие от Михайлова, знали толк в оружии, и, когда они погрузили руки в короб, лица их стали похожими на морды хищников, предвкушающих добычу… Михайлов улыбнулся Соловьёву, пожал плечами. – Вот! – вскричал радостно Морозов, разглядывая револьвер. – Настоящий, для лошадей. – На лошадей, однако, не охотятся… – в недоумении сказал доктор Веймар. – Я хочу сказать, – пояснил Морозов, подставляя бумажку к стволу и разглядывая его на свет изнутри, – что обыкновенной пулей лошадь убить трудно… Даже насквозь её прошибёшь – она ещё несколько километров пробежать может. А из этого револьвера, пожалуй, лошадь сразу свалишь, наповал. Веймар пожал плечами: – Вообще-то такое оружие употребляют в Америке для защиты от серых медведей, гризли… – Именно такой нам и нужен, – решительно сказал Морозов, оборачиваясь к Михайлову и Соловьёву и подмигивая им. – На медведя мы и собрались. – …Ну, вот и всё! – весело сказал Михайлов, когда они снова оказались на многолюдном Невском. – Видишь, Саша, как всё просто. Доктор – давний наш друг. «Хорош друг… – подумал Соловьёв с некоторым пессимизмом, сжимая в кармане обёрточную бумагу, сквозь которую чувствовалась беспощадная тяжесть оружия. – Хорош ортопедический доктор! Вместо костылей да протезов – револьверы!» * * * АЛЕКСЕЕВСКИЙ РАВЕЛИН. Замок загремел, когда Нечаев, поджав ноги, сидел на кровати, привалясь спиной к стене. Закрыв глаза, он слегка покачивал головой, словно погружённый в какое-то гипнотическое состояние. – Нечаев! – раздался знакомый голос. Тишина. – Что это с ним… Спит, что ли? «Секретный государственный узник нумер 5» открыл глаза. Глаза были полны света, – далёкого, неземного света. Но вот они остановились на фигуре вошедшего, и свет начал исчезать. Лицо Нечаева приняло осмысленное и усталое выражение. – A-a, это вы, ваше высокоблагородие… Он кивнул на привинченный к полу стул. Сказал не без язвы в голосе: – Прошу вас. Комаров проглотил колкость, сел, подобрав повыше полы пальто: боялся ненароком запачкаться. Или подхватить какую-нибудь заразу. Нечаев глядел на него со скрытой усмешкой. Молчал. Комаров покряхтел; покраснев, выдавил: – Нуте-с… Нечаев деланно зевнул. – Вы о чём, полковник? Комаров как-то странно замычал. Лицо его приобрело кирпичный оттенок. Он прошипел: – Хватит шутить, господин Нечаев. Иначе вас снова прикуют к стене. – Да что вы? А я думал – поджарят на сковороде. Как Кальвин поджарил Мигуэля Сервета, открывшего систему кровообращения… Глаза Нечаева всё смеялись, хотя говорил он почти отстранённым глуховатым голосом. Комаров неожиданно хватил кулаком по столу: подпрыгнула жестяная кружка, расплескалась вода. – Нечаев… – почти шёпотом проговорил Комаров. – Перестаньте паясничать. Иначе могу пообещать, что вы испытаете нечто большее, чем жар сковороды… Нечаев кивнул. Опустил ноги на пол. – Ладно, полковник, не будем о грустном. Так вот. Ваш Соколов – давний народник; ходил в народ, проживал в Вольской коммуне. Настоящая его фамилия – Соловьёв. Он из порядочной семьи, отец служил при дворе по лекарской части. По отзыву Михайлова – чист и невинен, аки агнец. Простодушен, наивен, свято верит в Идею. Что ещё? Ах, да, самое главное: стреляет он плохо. По крайней мере, в актах террора ещё не участвовал. |