Онлайн книга «Дети погибели»
|
Напоследок, проинструктировав Акинфиева, Маков добавил: – И вот ещё что. На всякий срочный случай – давайте условимся. Если к вам придёт человек и передаст привет… ну, скажем, от Саввы Львовича, знайте: это мой посланец. И с ним вы можете быть совершенно откровенным. * * * ПЕТЕРБУРГСКАЯ СТОРОНА. КОНСПИРАТИВНАЯ КВАРТИРА «Народной воли». Коля Морозов, как всегда запыхавшийся, вбежал и несколько секунд не мог отдышаться. Он всегда так: не ходит, а бегает, да ещё и вприпрыжку. Может через весь город пробежать, из конца в конец, и не по одному разу за день. Конок, извозчиков не признаёт. Михайлов ждал, пока Морозов, тяжело дыша, торопясь, протирает запотевшие с улицы очки. Вспомнил прошлогодний случай: зимой Морозов бежал на конспиративную квартиру к Кравчинскому, который сидел на карантине перед покушением на Мезенцева. Морозов за пазухой и в карманах нес два револьвера и несколько кинжалов, – Кравчинский готовился к покушению несколько месяцев, каждый шаг обдумывал, оружие долго выбирал. Кравчинский жил на Петербургской стороне, Морозову надо было пересечь Неву. Но по мостам он не ходил – мог нарваться на полицию. Через Неву можно было перейти по особым зимним переправам: тропкам. Тропки эти обозначались ёлочками, воткнутыми в снег. От моста до моста расстояния большие, не набегаешься. Вот и прокладывали каждую зиму по льду по приказу градоначальника такие «ёлочные переправы». Для удобства обывателей. Морозов был одет в пальто, которое придерживал на груди, – чтобы, не ровён час, не выронить кинжал или револьвер. И – вот же, нетерпеливый! – чтоб было побыстрей, побежал к ближайшей переправе прямо через Летний сад. Бежал, не глядя по сторонам, низко надвинув на лоб фуражку чиновника министерства земледелия. И вдруг – налетел головой на прохожего, почти в живот угодил. Поднял глаза – и обмер: перед ним стоял гигантского роста генерал. Усы, эполеты. И глаза – огромные, навыкат, страшные. Морозов попятился, торопливо бормоча извинения, и еще крепче прижимая под пальто свой арсенал одной рукой, а другой пытаясь поднять слетевшую фуражку. А генерал молчал, и смотрел так строго, так ужасно… Морозов продолжал бормотать извинения, как вдруг из боковых аллей начали появляться жандармские офицеры. Всё, – подумал Морозов, – конец. Сейчас схватят, паспорт потребуют, – тут-то арсенал и обнаружится. Но генерал вдруг громко, раскатисто рассмеялся. И как только он рассмеялся, а потом и рукой махнул, – жандармы остановились и снова скрылись за деревьями. Морозов надел фуражку и припустил к Неве что было духу. Перебежал через Неву, мигом доскочил до квартиры Кравчинского. Выложил оружие, торопливо, ловя ртом воздух, начал рассказывать о происшествии. Кравчинский лежал на диване, читал, слушал вполуха. А потом вдруг заинтересовался, отложил книгу, сел. Когда Морозов закончил рассказ, Кравчинский странно посмотрел на него: – Коля, а ты знаешь, кому головой своей садовой в живот угодил? – Кому? – с испугом спросил Морозов. И тут же, сам догадавшись, упал на стул без сил. Господи! Да ведь он на гулявшего царя налетел!.. Потом переживал: такой случай… Такой случай был! Разом самый страшный удар империи нанести! Сразу покончить с главным тираном, с самодержавием! Эх!.. Морозов после того случая долго ходил задумчивым. Наконец однажды сказал Михайлову: – А знаешь, Саша, я тогда, даже если бы и догадался сразу, что передо мной император, – всё равно выстрелить бы в него не смог. К такому акту готовиться нужно. Это ведь не таракана прихлопнуть, а? Михайлов засмеялся: – Уж это точно!.. * * * Вот и сегодня, еще не отдышавшись толком, Морозов начал рассказывать какую-то почти невероятную историю: будто бы пришёл к нему неизвестный человек лет под пятьдесят, седой, лысоватый, представился телеграфистом Акинфиевым. И заявил, что хочет «работать на общее дело». Это что-то вроде пароля было – «работать на общее дело». И в доказательство показал бумаги… Да какие! Морозов торопливо вытащил из кармана свернутые в трубку листки. – Саша, ты погляди только! Ты погляди! Это же сокровище! Михайлов тут же начал читать, – и онемел. Агентурные сведения из секретного отдела Департамента полиции, из сыскного отдела жандармского управления, донесения, приказы… Да много чего! – Слушай… – пробормотал Дворник. – Ведь этим бумагам цены нет. Уж не из той ли они таинственной министерской картотеки? Помнишь, Клеточников о ней говорил?.. Ну, давай рассказывай, – что за человек, где он? – Да он за дверью! – Так ты его сюда привёл? – удивился и одновременно рассердился Михайлов. – Ну да, – простодушно ответил Морозов. – А куда ж мне было его вести?.. Да ты сам с ним поговори. Вот увидишь!.. Таких людей отталкивать нельзя! – А если он, Коля, прямо отсюда пойдет к своему начальству? А? Ты об этом подумал? – Десять раз подумал! Десять раз! – с жаром ответил Морозов. – Ты же знаешь, при малейшем подозрении я бы от него сразу же избавился! – Ну да, избавился… «По методу Вильгельма Телля и Шарлотты Корде»… – съязвил Михайлов. – Ну ладно, пусть он ещё подождёт. А бумаги я позже прогляжу поосновательней. Морозов сказал: – Говорит, искал нас, да робел, да и точных сведений, к кому обратиться, не имел. – А теперь, следственно, имеет? Морозов покраснел, как девушка. – Ты почитай, – буркнул вполголоса. – Там и про нас с тобой есть… – Да? И что же там про нас с тобой? Нас ведь официально-то нету. Мы исчезли! У нас другие фамилии! – Как же, «исчезли»… А вот и не исчезли, оказывается. Ты почитай, почитай! – Ладно, почитаю… – посерьёзнел Михайлов. – Надо бы твоего телеграфиста в деле проверить. Но сейчас другой вопрос важнее. Я ведь тоже сюрприз тебе приготовил. В соседней комнате… Морозов поднял голову. В обрамлении портьер стоял светловолосый юноша с бледным лицом. – Саша! – воскликнул Морозов и сорвался с места: обнимать товарища. Это был Александр Соловьёв. – Какими судьбами? Откуда? – Из Саратова, – ответил Соловьёв. – Из нашей Вольской коммуны. – У него, брат, здесь важное дело есть, – заметил, усмехнувшись, Михайлов. – Да? – удивился ребячливо Морозов. – И какое же дело, Саша? Соловьёв застенчиво улыбнулся, но промолчал. А Михайлов сказал как-то до странности просто: – Саша решил царя застрелить. Морозов отступил от Соловьёва, оглядывая его с головы до ног, будто увидел впервые. |