Онлайн книга «Дети погибели»
|
* * * Фёдор Михайлович действительно пришёл вечером, как и обещал. Елизавета Яковлевна лежала в гостиной с мокрым полотенцем на голове. Голова раскалывалась, видимо, от удара о землю. Саднил разбитый подбородок, ныла челюсть, даже зубы болели. Вернувшись с кладбища, Елизавета Яковлевна твёрдо решила, что Фёдор Михайлович – проходимец: хочет зачем-то втереться в доверие… С другой стороны, если бы не он – кто знает, что там, на кладбище, случиться могло? Откуда эта страшная рожа над оградой взялась? Что ей надо? Елизавета Яковлевна догадывалась, в чём тут дело, но боялась этой догадки, и гнала её от себя. А догадка была простой: убили Льва Саввича, а теперь решили и её убить. На всякий случай, чтобы не болтала лишнего… Но к вечеру догадка превратилась в уверенность. Она вспомнила до последней мелочи всё, что происходило на похоронах. Вспомнила слова этого очкастого профессора, и даже его взгляды. Особенно – последний: в нём ясно читалась ненависть. Господи, и поделиться не с кем, совета спросить! Есть знакомые дамы в столице, да они по дачам разъехались, по заграницам. Только и осталось, что с дворецким говорить. Но Елизавета Яковлевна теперь и дворецкого опасалась, хотя знала его с детства: дворецкого, чтобы сделать молодой жене приятное, Лев Саввич взял из местных крестьян. Правда, дворецкий не хлебопашествовал; зная грамоту, занимался в основном составлением официальных бумаг и писем для неграмотных односельчан. А вдруг – и он с НИМИ?.. Подкупили, запугали… Сейчас она уже во что угодно могла поверить. Так и мучилась сомнениями до вечера, а потом ей вдруг мучительно захотелось высказаться, спросить совета. Поэтому, когда раздался звонок, и дворецкий доложил, что пришёл некий Фёдор Михайлович, Елизавета Яковлевна решительно закусила губу, натянула на себя плед, поправила полотенце и велела: впустить. * * * Фёдор Михайлович вошёл быстрой, слегка неровной походкой. Поглядел на Елизавету Яковлевну с участием, хотя и сам выглядел больным: лицо осунулось, щёки приобрели какой-то землистый оттенок. – Как вы себя чувствуете? – спросил он. – Касательно врача – не передумали? У меня есть знакомый врач – доктор Кошлаков. Очень хороший доктор. И очень известный в Петербурге… – Не надо врача, – едва ворочая языком, выговорила Елизавета Яковлевна. Фёдор Михайлович ещё больше нахмурился. Не спрашивая позволения, взял стул, присел возле кушетки. Помолчал. – Я вижу, вы мне не доверяете… – Не доверяю, – отозвалась Елизавета Яковлевна, приподняв голову. – А кому сейчас в Петербурге доверять-то можно? Фёдор Михайлович хмыкнул, сцепил руки в замок и обхватил колено. – Д-да… Замечание удивительно верное, – согласился он. – Что ж, придётся вам поверить мне на слово. Я знаю, что Лев Саввич не покончил с собой. Его убили наёмные убийцы. И я даже знаю, кто их нанял. Елена Яковлевна так удивилась, что забыла про боль. – Кто же это? – спросила она дрогнувшим от волнения голосом. Фёдор Михайлович покачал головой. – Думаю, вам не нужно этого знать… А вот скажите, Лев Саввич рассказывал вам что-нибудь о своих делах? Может быть, делился какими-то государственными секретами? – Никаких секретов я не знаю… Лев Саввич о работе никогда не говорил. Он вообще мало со мной говорил… Она хотела что-то добавить, но передумала. Только вздохнула. Потом подозрительно взглянула на Фёдора Михайловича: – А вам-то что? Вам это зачем? Вы ведь не в министерстве теперь служите? – Нет, не в министерстве… Я сейчас вообще не служу. Я книжки пишу. С разными людьми общаюсь, и кое-что знаю. – От жандармов, поди? – почти насмешливо спросила Елизавета Яковлевна и тут же застонала от боли, пронзившей голову от затылка до подбородка. Фёдор Михайлович внимательно поглядел на неё. – Нет, не от жандармов… Мы виделись с вашим мужем незадолго до его гибели. И кое-что он мне рассказал. Видите ли, он напал на след тех, кто покушается на государя… Постойте! Вам плохо? Елизавета Яковлевна лежала с закрытыми глазами. Слегка кивнула и снова застонала. – Ну, воля ваша, а без доктора, вижу, не обойтись… Лежите. Сейчас я распоряжусь. Он выбежал из гостиной. Подозвал дворецкого, попросил бумаги и чернил. Дворецкий провёл его в приёмную Льва Саввича: там, на столе, были бумага и чернильница. Фёдор Михайлович быстро нацарапал что-то на бумажке. – Как вас зовут? – спросил он дворецкого. Тот слегка опешил. – Иван Парфёнов… – Иван, а по батюшке? Дворецкий ещё более удивился, но ответил: – Иван Иванович я, стало быть… – Вот что, Иван Иванович, – строго сказал Фёдор Михайлович. – Елизавета Яковлевна очень больна. Расшиблась, когда на кладбище была: платье за решётку зацепилось… Дворецкий молча, без улыбки, смотрел на Фёдора Михайловича. – Я хочу позвать врача… – Это хорошо, – сказал Иван Иванович. – Ну, хорошего пока мало… Вы знаете доктора Кошлакова? – Нет. Фамилия мне известна, об нём часто в газетах пишут… – Ага! – обрадовался Фёдор Михайлович. – Значит, вы и газеты читаете? – Читаем-с, – поджав губы, ответил дворецкий, и посмотрел на собеседника сверху вниз. – Ну, так вот что, любезный Иван Иванович… Вот вам записка для доктора Кошлакова. Он живёт на Невском, в доме Голланда. – Знаем-с мы этот дом, – кивнул дворецкий. – Очень хорошо. Вот, возьмите записку и деньги на извозчика. Слуге доктора, Василию, скажете, что вы от Фёдора Михайловича. Только поторопитесь, ради Бога. Иван Иванович молча взял записку и деньги, развернулся и вышел. Хлопнула дверь. Фёдор Михайлович вернулся в гостиную. Елизавета Яковлевна, бледная, как полотно, лежала, глядя в потолок. – Я посижу пока возле вас, – сказал Фёдор Михайлович. – Вам сейчас нельзя быть одной. * * * Приехал Кошлаков, осмотрел Елизавету Яковлевну, поводил медицинским молоточком перед её глазами. – Ничего опасного не нахожу, Фёдор Михайлович, – сказал он устало. – Сильные ушибы. Есть лёгкая степень сотрясения мозговой оболочки. Челюсть не повреждена. Я пропишу примочки. И, разумеется, строгий постельный режим. Фёдор Михайлович кивнул. Елизавета Яковлевна по-прежнему молчала. Глядела в потолок. Под глазами у неё натекали громадные синяки. |