Онлайн книга «Гонец московский»
|
– И кому вы сделаете лучше, брат Франсуа? – Но зло должно быть наказано! – Оно и будет наказано. Рано или поздно. А нам не следует тратить драгоценное время, изображая карающий меч высшего правосудия. – Но, брат… – Я сказал – не следует! Брат Франсуа! – Слушаю, – молодой рыцарь склонил голову, признавая главенство бывшего прецептора. – Вы сейчас скачете с сержантами в харчевню, на которую указал нам десятник стражи! Не жалея серебра, закупаете припасы на дорогу. Далее по мосту через Мозель выбираетесь с западным воротам. Ждете меня там. Можете прибегнуть к подкупу или к угрозам, мне все равно, но, когда я появлюсь там с человеком, ради которого мы посетили Мец, ворота должны быть открытыми. Вам понятно? – Понятно! Но во имя Господа, брат Жерар! Позвольте мне сопровождать вас! В городе может быть небезопасно! – Нас не будут искать у Западных ворот. Все подумают, что мы хотим бежать на восток. Ступайте, братья! Fiat misericordia Tua, Domine, super nos, quemadmodum speravimus in Te. In Te, Domine, speravi: non confundar in aeternum. [82] – Non nobis Domine, non nobis, sed nomini Tuo! – ответил брат Франсуа девизом Ордена Храма. Развернул коня и, сопровождаемый сержантами, порысил к улице Шервемон. Де Виллье посмотрел им вслед и свернул к Фарбер. Он без труда нашел улицу Серпенуаз, хоть и не бывал в Меце ни разу. Зато он хорошо помнил описание того дома, к которому стремился. Прочная даже на вид дверь, украшенная бронзовой оковкой. Оскаленная голова горгульи с продетым сквозь ноздри кольцом. Каменная кладка навевала мысли о крепостной стене – похоже, этот дом не так-то просто было разрушить даже тараном. А узкое окошко-бойница, расположенное прямо над дверью, позволяло обстреливать нападающих или сбрасывать им на головы камни. Брат Жерар спешился. Постучал кольцом. Долгое время никто не отзывался, а потом дребезжащий, резкий, как скрип несмазанного колеса, голос спросил из-за двери: – Кто? Храмовник приблизил губы к щели между дверной створкой и стеной. Проговорил негромко: – Жерар де Виллье. Прецептор Франции. За дверью захохотали: – Ложь! Грязная ложь! Орден уничтожен! – Да. Орден уничтожен. Но я, Жерар де Виллье, чудом спасся. – Ложь! – Мэтр Грамбло, именем Господа прошу открыть мне дверь! – Убирайся, проклятый Иуда! Не то я сброшу на тебя гадюку! Яд кушитской гадюки убивает за несколько мгновений. Ты умрешь в страшных муках! – Вы совершаете ошибку, мэтр Грамбло! Это я – Жерар де Виллье! Тот, кто передал вам списки с трудов Абу Бакра и Авиценны! Я читал ваши труды по трансмутации металлов и признаю, что вы, мэтр Грамбло, во многом превосходите великого Луллия! За дверью послышался смешок, а после озадаченное покашливание. – Я уже не говорю о «Каббале» и «Аль-Азифе» [83] … – вкрадчиво добавил храмовник. – Согласитесь, что человек, держащий у себя дома такие книги, может вызвать жгучий интерес у святой инквизиции… – Если вы тот самый Жерар де Виллье, – произнес скрипучий голос, – то, несомненно, скажете мне, что значит: «Волк пожирает короля»? Бывший прецептор усмехнулся: – Ну, это же совсем просто, мэтр Грамбло! Сия аллегория означает алхимическую формулу: «Ртуть растворяет золото». Скрипнули засовы. Дверь медленно приотворилась, в образовавшуюся щель глянуло острие арбалетного болта. – Как же вам не стыдно, мэтр Грамбло! – покачал головой де Виллье. – Разве вы не знакомы с папской буллой, запрещающей использование арбалетов, как оружия негуманного и противного христианскому милосердию? – Зато он пробивает насквозь любой нагрудник и кольчугу двойного плетения, – отозвался хозяин дома. – Вы один? – Один. Как перст. – Входите. Боком. Держите руки на виду и знайте – в случае чего я не промахнусь. – Вы удивительно радушны, мэтр Грамбло, – хмыкнул храмовник, протискиваясь в оставленную для него щель. Едва он оказался в темном помещении, как хозяин захлопнул дверь. – А как же мой конь? – озабоченно произнес де Виллье. – О нем позаботятся, – по-прежнему неприязненно ответил алхимик. Что-то зашуршало. Послышалось чирканье, и в пальцах хозяина разгорелся красноватый огонек, от которого зажглось пламя свечи. Оно осветило вытянутое, «лошадиное» лицо с высоким лбом и блестящими залысинами. Буро-пегая борода торчала клочьями, как шерсть плохо перелинявшего пса. Кустистые брови, глубоко посаженные глаза. – Я сразу хочу предупредить – у нас мало времени, – бросил де Виллье. – У нас? – Да. Потому что я пришел сделать вам предложение, от которого нельзя отказаться. – Знаете ли, брат Жерар, мне делали очень много предложений. Разных… В том числе и коронованные особы. И я научился отказывать, не испытывая ни малейших угрызений совести. – У меня есть нечто, что вас заинтересует. Просто не может не заинтересовать. – Золото? – насмешливо протянул Грамбло. – Я не думаю, что Орден… – Вы совершенно правы, – перебил его де Виллье. – Орден, к сожалению, утратил свое богатство, свою власть, свое влияние на сильных мира сего… Да я и не собирался предлагать вам золото. Зачем оно человеку, который вот-вот разгадает тайны философского камня? Алхимик самодовольно улыбнулся, сверкнув волчьим оскалом. – Верно. Вот по практическому складу ума я и могу безошибочно опознать прецептора Франции. Что же вы хотите мне предложить в таком случае? – Знания. – Да? – Тон Грамбло из откровенно насмешливого неожиданно стал деловым. – Пройдемте наверх, брат Жерар. Он поднялись по узкой винтовой лестнице. Мэтр зажег от принесенной свечи толстые огарки, установленные в бронзовом канделябре, изображающем многоголовое чудовище – очевидно Лернейскую гидру. Де Виллье, привыкший к суровому аскетизму монашеских келий братьев-рыцарей, невольно поежился, окинув взглядом небольшую комнату, где они находились. Полки, заставленные пузырьками и горшочками. Огромный стол, на котором соседствовали развернутая книга с пожелтевшими засаленными страницами и груда свитков, человеческий череп и кость неизвестного животного, закопченная алхимическая печь и друза желтоватых длинных кристаллов, крыло ворона и сушеная крупная жаба, несколько грубых слитков металла различных цветов и блеска. Из открытого сундука выглядывали корешки обтянутых кожей книг, и брат Жерар хотел бы надеяться, что это не кожа девственниц или христианских младенцев. |