Онлайн книга «Клинки Порубежья. Книга 2. Мести не будет»
|
— Уйдите от греха, Кжеменецкие! По миру пущу... — Анафема! — Позор!!! — Ату! — Нам нет числа!.. — Да пошел ты! — Сам пошел! — Кто, я? — Ты, пан, ты! Кто же еще? — Да я... — Вон! — Анафема! — Пардус и Юстын! — В задницу!!! — Позор! — Ну, тогда не обижайся, пан Стреджислав, сын сучий! — Вот о собаках плохо не надо! — И Контрамацию вашу туда же... — Панове, тише! Господом прошу! — Ты кого послал? — Прочь, недоумки! В Тернов, бегом, вприсядку! — Сколько тебе князь Януш отвесил? — Бреши, пес, бреши — вон твой хозяин ус крутит! — Позор! — Анафема! — Орел! Белый Орел!!! — Позор! — Вон! В Уховецк! — Чтоб ты задавился тем золотом вражьим! — А ты? — Анафема! — В задницу! — А что я? — Вон! — Панове! Ну, разве ж можно? Король здесь! — Позор! — А пущай поглядит! Злее будет! — Держите меня пятеро! — Ну, иди сюда, иди! Щас пну, вмиг в свои Стодолы улетишь! — Панове... — Да пошел ты! — Пардус! — В задницу! — Орел! — В задницу! — Анафема! — В задницу! — Да я... — В задницу! — Господи, вразуми и укрепи! — В задницу! — Вон! — На погибель! — Ты что творишь? — Позор!!! — В задницу! — Мы, Оздамичи... — Туда же! Зьмитрок откровенно наслаждался поднятым шумом. Жаль, батюшка, великий князь Войтыла, не дожил. Уж он бы порадовался, глядя, как вот-вот лужичане лужичанам глотку рвать начнут. Да не просто мещане либо кмети, а важные сенаторы в вихры друг дружке вцепиться готовы. Ради такого события стоит жить, стоит прятать ненависть и презрение, зажимать в кулак собственную гордость... Вдруг Грозинецкий князь увидел глаза Юстына. Мутные, болезненные — в уголке правого слабо поблескивала дорожка нечаянной слезы, — они выражали такую решимость, такую уверенность... Зьмитрок понял, что проиграл. Так опытный фехтовальщик еще до начала схватки понимает, что противник сильнее, опытнее, решительнее. И в таком случае остается либо позорно бежать с поля боя, либо выйти на поединок и умереть. Юстын, которого он почитал за рохлю и беспомощного слюнтяя, вырос над собой. Куда делся прежний, мягкий и нерешительный пан Далонь? Его величество Юстын Первый знал, как нанести встречный удар — рипост, как говорят мастера сабли. Есть у короля в запасе ответ смутьянам и горлопанам, есть слова, которые успокоят и сторонников старой жизни, и ярых приверженцев новой. Князь Грозина едва не взвыл в бессильной ярости. Переиграл, перехитрил его пан Далонь. И теперь уж все равно, чем ответит Зьмитрок на непотребство, творящееся в Сенате, что предпримет со своей стороны. Исход сегодняшнего заседания он прочел в глазах Юстына. Слезящихся, больных глазах... Грозинчанину захотелось вскочить, броситься в гущу орущих, размахивающих кулаками, озлобленных сенаторов. Еще бы миг, и он начал бы их расталкивать, успокаивать, затыкать рты наиболее рьяным, а то и просить успокоиться, взывать к рассудку и совести. Может, и удалось бы? Все-таки маршалок Шэрань, патриарх Шваха, мечник Церуш, каштелян Стронга да и многие иные князья на его стороне... Но тут медленно встал король. Он прошел, даже не пытаясь развернуть плечи, выпрямиться, как подобает ясновельможному шляхтичу. Так шагают кмети после тяжелой работы — пахоты или жнив. Остановился подле безуспешно взывающего маршалка. Вздохнул, оттер пана Адолика плечом в сторону. — Панове! Несмотря на болезнь, голос пан Юстын сохранил сильный и уверенный. Кое-кто из сенаторов замерли с открытыми ртами. — Вельможное панство лужичанское!! — прокатилось по зале. Тут уж слова короля услыхали все. Услыхали и смолкли. Ведь что б там не ляпали языками в пылу спора, Юстын Далонь пока сохранял уважение знати Прилужанского королевства. Только пан Явороцкий, не в силах остановиться, выкрикнул свое: — Позор! Вон!!! — и в испуге зажал рот ладонями. Это вышло так потешно, что князья Кшеменецкие захохотали, хватая друг друга за руки. Невольно растянул губы в улыбке Силиван Пакрых. Пан Ярема Вовк укоризненно покачал головой, но, видимо, не нашел в смехе Кжеменецких надругательства и крамолы над столь любимыми им борзыми и смолчал. — Успокойтесь, панове! Успокойтесь! — ободренный появлением рядом короля, быстрой скороговоркой затараторил пан Шэрань. — Соблюдайте порядок, панове, высказывайтесь по очереди, согласно старшинству... Юстын косо посмотрел на него. Мол, это еще кто тут лает из подворотни? А ну, вон! Прочь пошел! Пан Адолик смешался, покраснел, замолчал. — Да уж, панове, — грустно проговорил король. — Прямо скажу — не порадовали вы меня. Показали себя во всей красе... — Он прикрыл глаза, пожевал немного губами, собираясь с мыслями. — Не затем, панове, пришел я к вам, чтоб слушать грызню, внимать оскорблениям и стать свидетелем раскола в Сенате. Но коли уж случилось, так случилось... Лучше самому узнать сразу, чем увидеть плачевный результат несогласия. Как говорит Каспер Штюц, болезнь упредить легче, нежели потом лечить. А мы и так запустили хворь королевства нашего — Отечества, за которое радеть обязаны — дальше некуда. Слыханное ли дело — малолужичане с великолужичанами схлестнулись! И добро бы в кулачном бою на ярмарке в Батятичах, а то с оружием в руках. Болит мое сердце и кровью обливается, когда о том слышу. А кто виновен? Задумайтесь, панове. Кто? Молчите? Тогда я вам скажу. Пан Твожимир Зурав виновен — наш великий гетман. Знай себе, выясняют с Автухом Хмарой, у кого загривок толще. В переговоры вступать не хочет. А лужичане гибнут. А между тем, мне сегодня донесение доставили с северной границы — Зейцльберг Лугу перешел в силах тяжких. Уже не хэвры рыцарей-волков — полтора-два десятка, а войско самого великого герцога Адаухта. Баронская конница, пешие кнехты-алебардщики, осадные машины... Захвачены Богорадовка, Ракитное, Семецк, Старосельцы... Симон Вочап срочно оттянул порубежников и у Берестянки дал бой зейцльбержцам. Не победил, но остановил, сбил спесь. А пан великий гетман наш вместо того, чтобы братьям-лужичанам помочь, на штурм Крыкова три полка спешенных драгун отправил. И получил по шапке... Отбросили его. |