Онлайн книга «Ворлок из Гардарики»
|
Чтобы успокоить разохотившихся людей, наемникам пришлось потрудиться. Одного из матросов Ганс даже ударил мечом, не вытаскивая его из ножен. Остальные, тяжело дыша и переговариваясь осипшими глотками, отошли от безжизненно замершего Позняка. Вратко дернулся изо всех сил, но Дитер пнул его под колено, до хруста выворачивая локоть, и плавно уложил носом на палубу. – Оттон! Глянь, что с русичем! – гаркнул он помощнику. Рыжий наклонился над новгородцем. Дотронулся до шеи под нижней челюстью. – Кажись, не живой… – проговорил он угрюмо через несколько мгновений и выпрямился. Магдебуржец витиевато выругался и отпустил Вратко. Парень лежал, прижавшись щекой к теплой от летнего солнца доске, и все никак не мог понять: как же так, почему вдруг отец умер? Ведь этого не может быть… Совсем недавно жизнь казалась сплошной чередой радостей, и вдруг… На лица моряков постепенно набегала растерянность. Они переглядывались, будто желая спросить друг у друга: что же это мы натворили, а? Гюнтер встал на четвереньки, пуская длинные нити розовой слюны. Плюнул в ладонь. Шепеляво выругался: – Жубы выбил, шука шловенская… Глянул на Дитера в поисках поддержки. Магдебуржец не то что не ответил, а даже не удостоил хозяина взглядом. Сказал Гансу: – За святым отцом сходи. Надо бы по чести все… Капитан поднялся вначале на колени, а после, кряхтя, на ноги. – Что же теперь делать? – растерянно проговорил он. – Раньше думать надо было! – каркнул в ответ Дитер. – Так он первый начал. – Да знаю я! – Так что ж ты шмотришь волком? – Как хочу, так и смотрю. Ты меня для чего нанимал? – Защищать и охранять… – Вот я и защитил. Тут только Вратко заметил, как неестественно вывернута шея отца. Припомнил удар Дитера, нанесенный с помощью веса всего тела, из прыжка… – Што ш трупом делать-то будем? – не отставал Гюнтер. – А вот в советчики я как раз и не нанимался! – Магдебуржец резко одернул кожаный бригантин. [9] Капитан шмыгнул носом, вытер кровь рукавом, стрельнул глазами в сторону. Быстрым шагом к столпившимся людям приближался отец Бернар. Как всегда прямой и решительный, как всегда нахмуренный и сосредоточенный. Вратко, пока общее внимание обратилось на монаха, приподнялся и сел. Больше всего ему сейчас хотелось плакать. Но паренек помнил, что он уже большой, и крепился изо всех сил. Он представил, как вытаскивает из ножен длинный меч – блестящую полосу холодного, гладкого металла – и рубит всех этих германцев, столпившихся над телом Позняка, словно голодное воронье. Едва ли не воочию увидел ужас на небритых мордах, выпученные глаза, срывающиеся с клинка алые капли, услышал крики и мольбы о пощаде. – Живой? – деловито осведомился отец Бернар, остановившись над телом. – Да где там! – махнул рукой Дитер, отводя глаза. – In nomine Patris, – отец Бернар торжественно перекрестился, – et Filii, et Spiritus Sancti. Amen. [10] «Провалился бы ты со своей латынью», – со злостью, какой раньше никогда в себе не ощущал, подумал Вратко. – Што делать будем, швятой отец? – хмуро поинтересовался Гюнтер. – Славить Господа, ибо сомнения твои разрешились сами собою, – был ответ. Капитан закивал, а Дитер отвернулся. На его щеках ходили крупные желваки. – Не терзай себя, сын мой, – обратился к нему Бернар. – Нет греха, который нельзя отмолить. – Легко вам говорить, святой отец, – скрипнул зубами магдебуржец. – Я сам буду молиться, чтобы тебе отпустились грехи. – Што ш трупом-то шделаем? – вмешался Гюнтер. – Что делают по морскому обычаю, дети мои? – За борт и все дела… – подал голос Оттон. Гамбуржец полез пятерней в затылок: – Надо полагать, товар его теперь вроде как мой? – Конечно, сын мой, если это утешит тебя хотя бы немного, – елейным голосом произнес монах. – Шпашибо тебе, швятой отец! – Не меня благодари, но Господа нашего! – Отец Бернар возвел глаза к небу. Гюнтер размашисто перекрестился вслед за монахом. – Gloria Patri, et Filio, et Spiritui Sancto… [11] – начал латинянин. – Э! Погодите-ка! – довольно непочтительно прервал его Дитер. – У словена сын остался! С мальцом-то что делать? – Да высадить… – пробасил Ганс. – Жаткнись! – Гюнтер едва не подпрыгнул на месте. – Тебя кто шпрашивал? Охранник замотал головой и попятился. – Нехорошо как-то выходит. – Дитер сутулился, будто смертный грех давил на его плечи. – Шамо шобой нехорошо! Вышадишь его, а он – жалобу в магиштрат! Тебя же жа шкуру и вожьмут! – Смотрит волчонком, – негромко проговорил старый Иоганн. – Того и гляди, в горло вцепится. В голосе старика прозвучала такая ненависть, что Вратко поразился – совсем недавно седой германец с безбородым обветренным лицом учил его правильно наживку на крючок цеплять и разговаривал словно с любимым внуком. – Дорежать бы… – задумчиво протянул Гюнтер. Отец Бернар покачал головой, но не возразил. Он, кажется, устранился от обсуждения, оставив решение на совести моряков. – Ты что говоришь? – удивился Дитер. – Это же по какому закону? – Тебе под шуд, никак, жахотелось? – Мальчишка – лишние глаза, – спокойно и даже лениво пояснил Оттон. – Нужны ли нам свидетели? – Как ни крути, Дитер, а ты виноватее всех. – Ганс несильно толкнул командира кулаком в плечо. – За тебя же переживаем. Стараемся… – Я как-то сам за себя побеспокоиться могу! – нахмурился магдебуржец. – Вы что? Поверх одного греха и второй повесить хотите? – У него шоболей только марок на двешти… – вздохнул Гюнтер. – Они всё одно – язычники, – вкрадчиво проговорил монах. «Вот гад ползучий! – подумал Вратко, безучастно прислушиваясь к тому, как решают его судьбу. – Мы ж крещеные… Или для тебя только латинская вера правильная, а все остальные – тьфу и растереть?» – Можно ли считать убийство язычника грехом? – продолжал между тем монах. |