Онлайн книга «Обряд Ворлока»
|
Едва заметный ветерок пробежал по схорону. Значит, то нечто, что пробралось сюда, не просто стоит и наблюдает за спящими людьми и динни ши, но и движется. В ноздри словену ударил странный запах. Немножко мокрой шерсти, немножко сырой глины, чуть-чуть гнили, будто бы отдаленная мусорная куча. Хоть бы дотянуться пальцами до копья! Волшебное оно или нет, но прикосновение к оружию придаст уверенности и сил. Новгородец старался изо всех сил, но непослушные мышцы не слушались. Запах усилился… Жалобно вскрикнул раненый динни ши. Звук волочащегося тела! «Ты ворлок или нет? — Вратко захотелось дать самому себе пощечину. — Где твое колдовство?!» Слова закружились, словно снежинки в зимнюю метелицу, погнались друг за дружкой, как возвратившиеся из теплых краев береговушки, и выстроились в строки. Ночь, стань днем, Слово молвлю. Лунам лба Ладно ль слепнуть? Хитрый тать Тьмой укрылся — Знать, брат Хель Зло замыслил. [94] Вспышка! Яркий свет, лившийся отовсюду, а вовсе не так, как раньше, из мерцающего клубочка, ударил по глазам. Вратко охнул и зажмурился, но успел разглядеть толстый, вихляющий зад, покрытый серой шерстью, которая свисала спутанными космами. Неведомый ночной гость стремительно скрылся в проеме. В том самом, который они так старательно перегораживали ломаными досками — не задержат, так хоть загремят, падая, и разбудят. Как бы не так! Серая лохматая тварь осторожно раздвинула обломки, и никто даже шороха не услышал. В следующее мгновение новгородец осознал, что яростно трет глаза. Значит, руки, по крайней мере, слушались! Рядом вовсю ругался Гуннар. Таких богохульств словену еще не приходилось слышать, хоть и прожил он бок о бок с викингами почти полгода. — A dh’oidhche uabhasach!!! — в звенящем голосе Лохлайна слышалось больше испуга, чем ярости. — Taigh na galla dhaibh!!! [95] — Ослабь, отпусти, прости, Боже, прегрешения наши, добровольные и непреднамеренные, совершенные словом и делом, сознательно и неосознанно, днем и ночью, в мыслях и в намерениях: всё нам прости, как милосердный и человеколюбивый! — частил Димитрий. Цветные пятна мелькали у Вратко перед глазами, переливаясь и вспыхивая, словно смолистые сучья в костре. А он все тер и тер веки, пока не понял, что наконец-то может видеть. Его спутники, прикрывающиеся от слепящего света, были уже на ногах. Олаф вжался спиной в стену, выставив перед собой меч. Оскаленный Нехта прижимал к плечу приклад самострела. — Что это было? — щурясь, воскликнул новгородец. — Тролль! — Ужас глубин! — Демон косматый! Одновременно выкрикнули Олаф, Нехта и Димитрий. — Ты бы свет притушил, Подарок Ньёрда… — жалобно попросил Гуннар. — Сил нет… — Он прав! — не отнимая ладоней от глазниц, согласился с викингом Лохлайн. — Ты решил ослепить нас? — Как я притушу? — огрызнулся словен. — Если бы я умел… — Туши совсем, я сейчас свечку запалю… — Димитрий уже рылся в мешке. — Давай, не тяни! — Гуннар пытался отвернуться к стене, но помогало это мало. В пещере сияло все: купол, стены, неровный пол. — Ну… — Вратко пожал плечами. — Я попытаюсь. Он задумался на миг и произнес, особо не надеясь на успех: Сын сестрицы Месяца, Свет небесный славный, Низко бьет поклоны Ворлок за подмогу. Ныне, огнь солнечный, Сгинь, обид не ведая. Враг удрал коварный, Мрака страх безмолвный. Стемнело. Мгновенно, будто кто-то набросил на глаза плотную повязку. Гуннар зарычал приглушенно: — Ну, ты даешь, ворлок! Нет, чтобы потихоньку… Как солнце садится. — Слишком многого ты от парня хочешь, — впервые подал голос Вульфер. Вратко попытался вспомнить — видел ли он оборотня, когда сотворил свет. Вроде бы да… Кажется, сакс стоял на четвереньках неподалеку от лаза и вглядывался в провал. Он и без всякого превращения походил на изготовившегося к броску зверя. — Другие годами ворожить учатся, а все без толку, — продолжал старик. — А наш чаровник едва ли с конца лета, да еще без учителя. А что вытворяет! Из него великий колдун может получиться, не хуже Мирддина. — Какого Мирддина? — встрепенулся Вратко. — Некогда. Потом объясню, — отмахнулся оборотень. Новгородец не догадался, а увидел пренебрежительный жест старика, поскольку за время их короткой перепалки Димитрий успел высечь искру, раздуть трут и поджечь свечу. Сноровист монах, ничего не скажешь. Если и вправду в попутчики навяжется, то обузой не будет. — Оно утащило Руарка! — проговорил Лохлайн. Динни ши уже не прикрывался от света. Парень запоздало сообразил, что привыкшему к вечному полумраку подземельщику было особо тяжело выносить слепящие лучи. — Что это было? — повторил Вратко. — Тот медведь пещерный, про которого ты говорил, Вульфер? — Вряд ли… — покачал головой оборотень. — Медведь — зверь. Сильный, ловкий, неустрашимый, но все же — обычный зверь. Он не зачаровывает добычу, а ведь все мы попали под оцепенение. — Это точно! — взмахнул сжатым кулаком Олаф. — Я думал — все, конец мне. Будто живьем закопали! — Ни ногой, ни рукой! — подхватил Димитрий. — Лежу, думаю: надо перекреститься и молитву прочитать. А к руке правой будто валун привязал кто… И язык не слушается. — Ужас глубин, — назидательно проговорил Лохлайн. — Это — древняя тварь. Старше любого существа, населяющего острова. — Да обычный тролль! — вмешался Гуннар. — Что я, тролля не узнаю! — Я не знаю, кого ты зовешь троллем, варвар! — возмутился динни ши. — Но я слышал об ужасе глубин за пять веков до твоего рождения! — Ишь ты, подишь ты! — притворно закатил глаза кормщик. — Если ты такой умный, почему не предупредил нас? — Не спорьте! Это бес косматый! — перебил их Димитрий. — Как сказано в Священном Писании, «не раскинет Аравитянин шатра своего, и пастухи со стадами не будут отдыхать там. Но будут обитать в нем звери пустыни, и домы наполнятся филинами; и страусы поселятся и косматые будут скакать там. Шакалы будут жить в чертогах их…» [96] |