Онлайн книга «Золотой вепрь»
|
У моста наемники попали, что называется, из карруки да на сельские танцульки. С левого берега на мост перла толпа. Мужики похватали у кого что было – топоры, косы, вилы, просто колья… У застрявшей, наполовину разгруженной телеги застыл великан. Он подбрасывал на ладони костяную дубинку и молча смотрел на людей. Гоблы шумели, ругались, но на бревна ступать опасались. Пока опасались. Не нашлась еще отчаянная голова, которой начхать на угрозу. Тогда народ хлынет потоком, и никакое чудо не спасет ни северянина, ни рыжебородого мужика. Телегу вместе с грузом скинут в реку (хорошо еще, если пожалеют хозяина), а защитнику, вздумавшему тут устанавливать свои порядки, намнут бока. А может, и ребра переломают. Чтобы не лез не в свое дело. Люди грызутся – нелюдь не встрянет. Хочешь, чтоб по-твоему было? Давай вприпрыжку в Гронд. – Арбалеты готовь! – прозвучал слабый, но решительный голос Кулака. Он быстро сориентировался. – Халль, Лопата и Вензольо – коневоды! Остальные – к бою! Всадники быстро спешились, передали поводья коневодам. Торопливо зарядили самострелы, выстроились в линию, беря под прицел гомонящую толпу. Сам Кулак выехал вперед. Ноздри его коня почти уперлись в спину великану. Тот обернулся, глянул равнодушно. – Братцы! – Кондотьер вроде бы и не повышал особо голос, но его услышали. Насторожились, притихли. – Братцы! Мужички! Кому шумим? – Не замай! – убежденно ответил сутулый, но плечистый гобл с рогатиной в руках. – Мы в своем праве! – Да кто ж спорит? – Вот и езжай своей дорогой! – А мне дорога – туда! – Кулак махнул на северо-запад. – Тю! Ты дурной или как? Там же остроухие! – Ну, так не всем же от них бегать? Кондотьер подбоченился, кинул ладонь на рукоять фальчиона. В толпе заржали. Но как-то опасливо, неубедительно. – А ты видал, что они творят? – Сутулый нахмурился, перехватил рогатину. – Как кишки людские на ветках развешивают? Как палят целыми деревнями? Как соплякам своим дают стрелять по бабам с детишками? Для учебы, значится… – Кто бежит, того и догоняют, – убежденно ответил Кулак. – Кто подставляет голову, того и бьют. – А кто задницу, того… – выкрикнул растрепанный мужичок с масляными глазенками. Но сосед – кузнец, скорее всего, судя по припаленной бороде, – зло ткнул его локтем в бок. Растрепанный охнул и замолчал. – Вона, армия их не сдержала, а ты говоришь! – завизжала румяная молодка с грудным младенцем на руках. – Да чего с ним говорить, когда у него за спиной остроухий прячется! – подбавила жару костлявая старуха в очипке. [41] Мужики заволновались: – Где? – Что?! – Какой остроухий? – Откудова взялся? – И вправду… Кир прочитал на лицах людей страх, смешанный с ненавистью. А Белый и не думал прятаться. Напротив, он гордо подбоченился, выставляя напоказ жесткий гребень волос. Вытащил из колчана полдюжины стрел, воткнул их в землю перед собой. Будто бы пригласил: ну, давайте, кто первый? – Бей остроухого! – заревел кузнец и, расталкивая людей, двинулся вперед. – Осади, дядя! – хмуро предупредил его Кольцо. Повел арбалетом. – Болт, он не птичка, лопни мои глаза. Вылетит – не поймаешь. – Так вы супротив людей, да? – осведомился сутулый. – Вы, значится, за остроухих? – Ой, дурной ты, братец… – протянула Пустельга. – Как до этих лет дожил? – Да чего с ними разговаривать?!! – напирали задние. – Бей! Лупи их! Всем миром лупи! Тьялец оглянулся на товарищей. Наемники изготовились к драке. Вроде бы и не напоказ, а каждый мог выстрелить из арбалета, а после, не тратя времени на перезаряжание, сойтись с толпой в рукопашную. Даже студент ослабил петлю, в которой возил шестопер Черепа. – Не боишь, Малыш! – усмехнулся Почечуй. – Мы их… энтого… враж ражгоним. – Не бойцы. Гречкосеи несчастные, – в тон ему добавил, кивая, Витторино. Вдруг между напирающей толпой, грозящей смести с моста великана, и редкой цепью наемников выскочил тот самый мужик в линялом гугеле, что недавно предлагал северянину свою помощь. – Стойте, братья! Погодите, народ честной! Удивились все – и гоблы, и наемники. И даже уроженец Гронда. Мужичок ткнул пальцем в Кулака: – Вы чего это, а? Не узнали? Это же Однорукий! – Чего? – закричала румяная молодка. – Какой такой однорукий? Может одноногий еще? Но ее не слушали. Гоблы завороженно глядели на кондотьера. – Ты гляди! А ведь, выходит, правда! – негромко проговорил кто-то. – Живой, получается… – покачал головой сутулый. – Ты руку покажи! – потребовал кузнец. Самый недоверчивый. Такой не поверит, пока не пощупает. – Показать? – окинул взглядом толпу Кулак. – А то?! Конечно! Показывай давай! – Ну, ладно. Седобородый кондотьер медленно стянул перчатку с правой руки. Кир выпучил глаза. Он думал, что там скрывается просто болванка, похожая по форме на кулак и предплечье. Нет. Из рукава выглядывало самое настоящее запястье, за ним ладонь и сжатые пальцы. Но только все стальное. Из благородной темно-серой стали, начищенное и ухоженное. – Ты гляди… – открыл рот кузнец. – Правда! – Слава Однорукому! – надсаживая глотку заорал сутулый. Его крик подхватил любитель соленых шуточек, подкинул вверх шапку. – Слава! Слава!!! – толпа ревела и бесновалась от восторга точно так же, как совсем недавно от ярости. – Однорукий тут! Победа с нами!!! Кулак заставил коня выйти еще на пару шагов вперед. Наклонился к людям: – Ну, теперь-то вы мне верите? – Да! – Да!! – Верим!!!! – Тогда живо к своим повозкам! – вдруг жестко прикрикнул на них кондотьер. – Затор мы разберем! Сами! И чтоб ни одна живая душа!!! Понятно? Повторять два раза не пришлось. Гоблы расходились в полном восторге, будто побывали при втором сошествии Триединого на землю, о котором так часто любили рассказывать жрецы. Глава 14
Почечуй поковырял в котле ложкой с длинным черенком. Принюхался. Зачерпнул, поднес кашу к губам. – Пробуй, не бойся! – подбодрил его Кольцо. – Жрать охота, лопни мои глаза! – Не учи отца… энтого… детей штрогать! – сварливо отозвался коморник. Подул на ложку, опасливо попробовал. – А кажись, ничего… энтого. |