Онлайн книга «Маги и мошенники»
|
– Не очень-то обольщайтесь, – прошептал в ответ фон Фирхоф. – Они любят вас потому, что не надеются больше увидеть на троне Церена. Ваше несчастье способствует их грабежам. Даю слово чести – я предпочел бы иметь дело с Клаусом Бретоном. Тот был классическим мятежником, но человеком приличного воспитания, и хотя бы не имел скверной привычки лазать грязными пальцами в миску с похлебкой… Отряд Шенкенбаха тем временем продолжал ужин в описанной советником манере. Потухший камин разожгли, использовав остатки поломанной скамьи. Котел с мутным супом булькал на огне. – Друг мой, ты не узнаешь вон того, рыжебородого, глуповатого с виду крепыша со шрамом вместо левого уха? – понизив голос, обратился к советнику Гаген. – Конечно! Это Хайни Ладер, мой спаситель в Толоссе. Не знаю, какими судьбами его занесло в эту странную компанию, и не представляю, благом или злом обернется эта встреча, если он нас тоже узнает. Бывший солдат тем временем перебрался поближе к гостям, устроился прямо напротив фон Фирхофа и без церемоний заглянул под его опущенный капюшон. – Здравствуйте, господин Людвиг! Зря вы этак занавесились – я-то вас все равно узнал. Людвиг откинул капюшон. – Тише, во имя всех святых. Не кричи. Как ты здесь оказался? – Я уволился из роты капитана Конрада после того, как от нее осталось два десятка человек, и поступил на службу к вождю Шенкенбаху. – Выбор до крайности неудачен. Очнись! Ты рехнулся – вспомни Толоссу, кем там был Шенкенбах? Блики разожженного в камине огня плясали на лице наемника. Светлые глаза Ладера оставались пустыми и странно неподвижными. «Он почти ничего не помнит, забыл даже лицо императора», – с ужасом понял фон Фирхоф. «Прошлое стерто, уничтожено – если не совсем, то из памяти Ладера наверняка. Это еще один прощальный привет Хрониста». – Что ты намереваешься делать дальше, Хайни Ладер? – Сражаться с предателями-баронами и с уэстерами. – А потом? – Сейчас никто не заглядывает в будущее – не больно-то там может оказаться весело. – Ты знаешь, чье поместье сожгли, в чьем доме мы сейчас ужинаем? – А какая, к дьяволу, мне-то разница? Пять дней назад здесь не осталось в живых даже крысы… Только вон та худая белая собака, и сама хозяйка – она теперь собственность вождя. Людвиг всмотрелся в подсвеченную камином и факелами полутьму зала. На дальнем конце стола расположившийся на председательском месте Шенкенбах в который раз осушал очередной кубок, на его коленях котенком устроилась растрепанная пепельноволосая красавица с круглой и наивной мордашкой, в этой женщине Адальберт Хронист без труда узнал бы младшую баронессу Гернот. – Дама, видимо, не из пугливых. Ладер философски пожал плечами: – А чего ей бояться? Настоящие воины не истребляют шлюх. Людвиг охотно согласился и добавил: – Зато бывший министр империи теперь не чувствует себя в безопасности. Ты не поможешь нам незаметно уйти? – Я бы рад всей душой, да и лошади ваши пока не съедены, однако за выходом наблюдают, эти молодцы, мои новые друзья, не теряют чутья даже во подпитии… – Песню! Желаем песню! – загорланили друзья Шенкенбаха. Откуда-то принесли лютню. Гернот покинула колени бандитского главаря, кое-как попыталась настроить инструмент и, подобрав драные юбчонки, ловко вскарабкалась на скамейку. Уселся поудобнее и приготовился слушать, подбодрив себя очередным возлиянием, вождь – он явно гордился талантами любовницы. Ветер бросал горсти снега в забранные мелкими стеклами окна, от ледяных порывов дрожали свинцовые рамы, в каминной трубе зловеще гудело, одну сторону длинного зала опаляло жаром горящих дров, в противоположном конце царил нестерпимый холод, и изморозь осела на стенах. Свист зимней бури смешался со звуками расстроенного инструмента, и женщина низким простуженным голосом запела о любви. Фирхоф скептически морщился, отстукивая такт на крышке стола, Ладер осклабился, император молча следил за тем, как корчится в камине оранжевый огонь. – Ты слишком много пьешь, друг мой Людвиг. – Разве? А я этого и не заметил. – Зато заметил я. – Вам не кажется, государь, что в пении этой женщины присутствует совершенство? Я хочу сказать, что оно совершенно подходит и к обстановке, и к обстоятельствам. – По-моему, она избита, больна и отчаянно боится. Сейчас самое время уйти, двери больше никто не караулит. Молю Господа, чтобы голоса этой несчастной хватило еще на две-три песни. Фирхоф нехотя отставил кубок. Все трое – Ладер, советник и император поднялись и незаметно выскользнули наружу. В малых покоях дома царила темнота, нигде ни плошки с фитилем, ни факела – немного света давали лишь тусклые отблески луны, которые проникали сквозь разбитые окна. – Уходим. Двор встретил их ветром, морозом и поземкой мелкого снега. Голодные лошади покорно ждали в пустой конюшне. – Господин Людвиг, я еду с вами. – Не промахнись, выбирая дорогу, это опасно, к тому же у тебя нет коня. Хотя, мой жеребец вынослив – сядешь сзади? Они оседлали и вывели лошадей. Император, который до этого момента почти все время молчал, поднял руку, твердо указывая в пронизанную метелью пустоту. – Смотрите! Из трубы на крыше дома вылетел густой сноп искр, язык огня вырвался и лизнул настил кровли. – У них горит сажа в трубе. Сейчас начнется изумительный фарс. Крыша сначала нехотя тлела, потом разом вспыхнула, повалил густой дым, впрочем, почти не видимый в темноте, с дымом смешался столб неистового, яркого огня. Хотя мороз ночи почти прогнал опьянение, Людвигу казалось, что в извивах пламени он видит глумливый профиль демона Клистерета. – Оставь меня, дьявольское наваждение… Должно быть, люди Шенкенбаха не совсем утратили остатки благоразумия – в доме поднялся нечаянный переполох, в окнах замелькал свет. – Скорее, прочь отсюда! Император ударил шпорами коня, и жеребец его понесся галопом, молотя копытами мерзлую землю. Фирхоф замешкался на минуту, давая Ладеру возможность вскарабкаться на спину лошади. Он вздрогнул – кто-то с кошачьей ловкостью подошел незамеченным и коснулся рукой стремени. – Ах, это вы? По бледному круглому личику красавицы Гернот катились крупные словно бусины слезы. – Благородные мессиры, умоляю, ради всего святого, заберите меня с собой… Неистовый вихрь ночи нес мелкий снег, луна почти полностью скрылась, снежинки таяли на пепельных волосах, на полуобнаженных плечах и щеках женщины. Некогда дорогое, но сейчас порванное и захватанное грязными руками платье жалко обвисло. |