Онлайн книга «Центурион»
|
Ведущий: Но у нас кончается время. Хэри Майер: Погодите… Ведущий: Все, время истекло. Мое сожаление не имеет границ… Поблагодарим же профессора Майера за увлекательный экскурс в историю и теорию общементальной проблемы! Аплодисменты!!! Хэри Майер: Но… Ведущий: Еще раз – аплодисменты!!! Аплодисменты, свободные граждане… * * * Вечерело. Деликатный Аксель так и не вернулся. Хиллориан жестко смял листок, щелкнул зажигалкой, поднес дрожащее синеватое пламя к белому краю листа, бросил маленький факел в пепельницу, долго смотрел, как эксклюзивное интервью Хэри Майера догорает, корчась в огне. Потом одним пальцем отбарабанил сайберу код доступа. – Система, связь с Аналитиком. Сеть молчала. – Проклятый “черепок” убрался. – неразборчиво буркнул полковник. – Вы на месте, Аналитик? Экран зеленого сайбера оставался холоден и пуст, хотя голос Аналитика – протяжный, хрипловатый – Система передала отлично: – Если это не утомит вас – зайдите ко мне в берлогу… Иногда хочется взглянуть на суровые лица старых друзей. Аналитик никогда не был другом полковника. – Иду. Элегантный лифт, сотворенный по проекту вольнолюбивого модерниста, плавно распахнул чрево, сверкнул прозрачным стеклом, принял полковника и рванул вверх – Хиллориан вцепился в поручни. Легкие, ажурные конструкции Пирамиды летели мимо, вниз, вечер подкрасил пурпуром пластик и стекло, прозрачная изнутри, огромная наклонная стена открывала феерическую панораму пестрящего огнями Порт-Калинуса. Роскошная россыпь света, ярусы плоских крыш, ясная стрела проспекта, просторное пространство пустого неба с одиноким перистым облачком на горизонте – вечерний Порт-Калинус, несмотря на суету улиц, оставлял ощущение покоя. И – свободы. “Свобода,” – подумал полковник, – “Как мало мы ценим ее, пока не потеряем.” “Берлога” Аналитика разительно отличалась от выдержанного в ретро-стиле, аккуратного кабинета Хиллориана. Деловито мерцали экраны – у стены нашли место целых два канцелярских сайбера, один из них – явно усовершенствованной, незнакомой полковнику модели. Широкий и низкий круглый стол тонул под грудой кассет, газет и раскрытых потрепанных книг. Хозяин, не вставая, протянул руку гостю. – Садитесь, дружище. Разгребайте хлам, выбирайте место, какое понравится. Сам Аналитик занимал целый угол – грузное тело главного интеллектуала покоилось под мягким, дорогим кротовым пледом, в глубоком и широком кресле на колесиках. Три верхних пуговицы черной шелковой рубахи оставались незастёгнутыми. – Проблемы, полковник? – Отчасти. Я не помешал? Хиллориан с интересом рассматривал лицо самого старого сотрудника Департамента – первый умник Администрации сильно сдал. В облике Аналитика сквозила усталость. От редких пепельных волос не осталось почти ничего, щеки обвисли складками на полную, дряблую шею. Гладкий, глянцевый, цвета слоновой кости выпуклый лоб, глаза навыкате, полукруг носа и скошенный, обманчиво безвольный подбородок соединялись в одну причудливую линию – старик походил на крупную, снулую, печальную рыбу. Белки выкаченных, бесцветные глаз густо усеивали мелкие сосуды. – Нет, Хиллориан, вы не помешали. Начинайте – я слушаю. Полковник отчего-то смутился. – Есть новости насчет Аномалии? Аналитик повел грузными плечами. – Там новости каждые полчаса. Границы зоны плавают, как хотят. Динамику я отправлю вам на терминал. Еще что-то? – Пожалуй, нет. Как ваше здоровье? Аналитик растянул в улыбке синеватые, бескровные губы: – Бренная плоть распадается, дух – светел как никогда. – Человек, который так шутит – не в худшей форме. – Полно, полно, молодой человек. Вы – льстец. Сорокадвухлетний Хиллориан безропотно проглотил “молодого человека” – спорить с язвой-Аналитиком почиталось в Департаменте за дурной тон. – До свидания. Удачи вам и долгих дней. Старик положил ладони на ручки кресла – сработал бесшумный моторчик – коляска резко выкатилась вперед, преградив путь оторопевшему Хиллориану. Полковник оступился и чуть не упал. – Извините. Я неловок. – Погодите! Вы упускаете свой шанс. – ? – Вы пришли, чтобы спросить, молодой человек. В самом деле – к чему было зря гонять лифт. Спрашивайте, пока у вас есть время. Полковник заколебался. Старик перехватил взгляд Хиллориана и чуть качнул тяжелой головой: – Не бойтесь пси-“жучков”… Сдвиньте бумаги на столе. – Я ухожу. – Никуда вы не уйдете, Септимус. Сдвиньте бумаги… Видите? Освобожденная из-под груды хлама, на круглом столе мирно лежала плоская черная коробочка включенного шумогенератора. Полковник проглотил сухой комок в горле: – Зачем, порази вас Разум?! Вы нарушили первое правило лояльности, Аналитик. Через несколько часов записи детекторов расшифруют. Я не дам за ваше благополучие и конфедеральной гинеи. – А я и говорю – спрашивайте, пока есть время. Сядьте поближе, напротив меня – вот так. Я хочу видеть ваши глаза. Септимус Хиллориан осторожно опустился на складной брезентовый стульчик. Аналитик хрипло вздохнул, на мгновение опустил отечные веки. – Я ждал – кто-то придет. Среди возможных вариантов вы были на четвертом месте… Раньше я делал меньше ошибок. Сдаю, побери меня холера. О чем хотите спросить меня: об Аномалии, о Департаменте, о себе? – Обо всем. Сначала – о вас. – Я только преждевременно постаревший псионик. Слишком больная развалина, чтобы получать удовольствие от жизни – я даже коньяк пить не могу. Ради моих врожденных способностей Департамент терпит в своих стенах эту разбитую галошу. Уникальный в своем роде Аналитик кокетничал притворной скромностью старости – сенсы, возможности которых трансформировались в интуитивно-аналитический дар, ценились на вес золота. Старик был лучшим. Тон разговора еле заметно переменился – Аналитик перешел на “ты”. – Не будем терять время, сынок. Отсчет уже пошел, пока он тикает еле слышно, но вот когда рванет… Поверь слову старого ворчуна, многие потеряют свои головы. – Что такое Аномалия? Это… – Это чужое вторжение. Медленное… Очень медленное, оно станет по-настоящему опасным через десятилетия, но когда-нибудь – станет. Хиллориан напрягся, но не отвел взгляда от черных провалов зрачков Аналитика. – Чье? |