Онлайн книга «Гиппопотам»
|
– Это не шутка, Клара. Если этот дух очень чист и свят, он способен сделать чистым и святым и человека, который его принимает. Клара уставилась на него: – Но ты же не собираешься… Я сглотнул. Это было не то, чего я ожидал. Совсем не то. – Я все обдумал. Понимаешь, твои проблемы, те, с которыми я собираюсь помочь тебе справиться, они все вот здесь. – Дэвид пробежался пальцами по ее лицу. – Понимаешь, в обычном случае я просто ввел бы дух поглубже в тебя… Я вдруг вспомнил разговор с Оливером за завтраком – насчет геморроя, – и у меня перехватило дыхание. Большая теплая капля плюхнулась мне на башку. Дьявол, подумал я. Какой-нибудь долбаный дикий голубь. Другая капля ударила по руке. Дождь. – Но я понял, для тебя лучше всего, – продолжал Дэвид, – будет ввести дух сюда. – И он провел пальцем по губам Клары. – Ты хочешь сказать, я должна это выпить! Дэвид вздохнул. Видно было, что наивность Клары ему никакого удовольствия не доставляет. – Твой отец ведь все объяснил тебе, правда? Сказал, что я обладаю силой, которая исцеляет людей. Попросил довериться мне и сделать то, что я скажу, так? Клара кивнула. Вид у нее был далеко не радостный. – Чтобы ты восприняла этот дух, я должен дать тебе пососать меня, как любящая мать дает пососать грудь своему младенцу. Клара не ответила. – Думай о том, как чист дух жизни, который войдет в тебя и все поправит. Он исцелит твои глаза, твои зубы. Наполнит тебя силой и красотой. – А какой он на вкус? Замечательный ребенок. Я вдруг поймал себя на том, что она нравится мне все больше. Поэзия кроется в практических деталях. – Такой, как все, что ты любишь. Как мед, как теплое сладкое молоко. – Как анисовое семя? – Если ты любишь анисовое семя, он будет на вкус, как анисовое семя. – Ненавижу анисовое семя. – Ну тогда вкус будет другим. Что тебе нравится больше всего? – Вустерский соус [219] . – М-м… – Дэвид помолчал. Гадал, наверное, насколько убедительно прозвучит заявление, будто поток его святого и чистого духа будет отдавать на вкус вустерским соусом. – Твой разум сам создаст любой нужный ему вкус, – вот все, что ему удалось придумать. – Так он и выглядеть будет, как вустерский соус? – Какая разница, как он будет выглядеть! – Дэвид начинал выходить из себя. – Смотри, дождь начинается. – Дождь – это хорошо. Он чистый, невинный и очень теплый. Я немного протиснулся вперед, чтобы укрыться под кустом; плети ежевики злобно вцепились мне в волосы. Дэвид справился с раздражением и заговорил спокойным, гипнотически воркующим тоном: – Клара. Тебе велели верить мне, и ты мне веришь. Тебе сказали, что я помогу, и я помогу тебе. Я сейчас лягу – вот так, хорошо? Теперь я возьму твою руку и положу ее сюда, на мои джинсы, вот так. – Что это? – Ты знаешь, что это. Уж это-то ты должна знать? Просто подержи его, проникнись его теплом, твердостью. Отсюда и исходит дух. Да, так, правильно. Тело Клары загораживало от меня подробности этой лесной сцены. Я видел лицо Дэвида, глядевшего на верхушки деревьев, видел, как внутри кроссовок поджимаются пальцы его ног. Видел плечи Клары и тыльные стороны ее рук. Где-то вдали раскатился гром, дождь ударил по листьям. – Теперь, – сказал Дэвид, – просто расстегни там и… хорошо. Только помягче. – Они что, все так выглядят? – Ты уже видела раньше хотя бы один? – Одна девочка в школе показала мне в журнале. Только на том не было этой свободной кожицы. – ОЙ! ОСТОРОЖНЕЙ! – Что я сделала? Что я сделала? – Нет-нет. Все в порядке. Просто не будь такой резкой. Он страшно чувствительный, понимаешь. Да, так, легко и ласково. – Какой он горячий. – Верно. Так и есть. Очень горячий. Тепло исходит от духа, который принесет тебе благо и все поправит. Хорошо, теперь опусти голову. – Мне не хочется… – Клара… это же так просто… – Да, но ты же им… – Что? – Ты же им писаешь. – Клара, пожалуйста! Он совершенно чист. Так чист, что способен очистить все твое тело. Ты должна доверять мне. Что скажет твой отец, услышав, что ты не смогла мне поверить? – Ну тогда ладно… Сквозь переплетение ветвей я увидел, как голова Клары пошла вниз, как Дэвид положил ей на затылок ладонь. – Полегче, – сказал Дэвид. Полагаю, он с благодарностью думал о том, что зубы у девочки торчат наружу, а не вовнутрь. – Уимблдон, – ответила она – так я, во всяком случае, услышал. Вполне может быть, что сказала она что-то другое. Я решил, что любое слово, произнесенное в подобных обстоятельствах, прозвучит как Уимблдон. – Бирмингем! – произнесла она, доказав, что я ошибся. – Впивай дух, – сказал Дэвид; лежавшая на земле ладонь его стискивала и отпускала какой-то лесной мусор. – Да. Не останавливайся. Продолжай. Да. В любое мгновение… в любое мгновение ты ощутишь дух. В любое мгновение! Господи, все-таки молодость – удивительная штука. Мне пришлось бы проваляться так полчаса, чтобы хоть малость раскочегариться. – Да… да… да… да! – голос Дэвида обретал певучесть. Но внезапно из мглы за ними грянул другой голос, глубокий и более неистовый, чем гром, перекатывающийся вдали: – НЕТ! НЕТ!!! ОТПУСТИ ЕЕ!!! И тогда произошло сразу четыре события. Тед Уоллис от удивления плюхнулся в заросли ежевики и ободрал запястье. Дэвид взвыл от боли. Клара оторвала лицо от паха Дэвида, во рту у нее пузырилось нечто и алое, и белое сразу. Саймон проломился сквозь заросли и выскочил на поляну, лицо его было белым от гнева. Я выпутался из колючек и смотрел теперь, как Клара, пошатываясь, давясь и рыдая, бросается в объятия Саймона. Дэвид сел и уставился на то разодранное, кровоточащее, что торчало в его паху. Похоже, волшебный долбила Дэвида сохранил, слава богу, былую целокупность, однако нижние зубы Клары продрали на его исподе глубокую борозду, отлущив приличный клок плоти. Саймон, одной рукой прижимая к плечу голову Клары, смотрел на брата. Плечи Саймона дергались, язык облизывал губы – он пытался найти слова. Дождь хлыстал между братьями, девственный, электрический запах свежеомытого леса вставал над землей. Наконец Саймон нашел что сказать. |