Онлайн книга «Диомед, сын Тидея. Книга 1. Я не вернусь»
|
Сей певец Аполлона увязался за нами еще в Аргосе. Прогонять не стали – пусть себе! Тем более поет – заслушаешься. Если трезвый, само собой. – Вставай, вставай! Поднимая аэда за ворот, я еще раз убедился, что парень – не из простых. Даже ночью, наощупь, пальцы легко различили дорогое шитье фароса. Правда, при дневном свете его плащ больше похож на грязную тряпку, но когда-то... Как и он сам. Грязен, голоден – а подаяния не просит. Пришлось зачислить на довольствие и даже ложку выдать, ибо своей у Эриния не оказалось. Как, впрочем, и миски. Теперь мы оба сидели – на моем плаще. Я невольно пожалел, что не догадался надеть тот самый – пурпурный. А хорошо бы расстелить этакое на сыром песке, взять амфору да пару вяленых рыбок... ...И мой скипетр – орехи колоть. – Слушай, Эриний... Сказал – и чуть не поперхнулся. Ну и имечком наградили парня, никакой клички не надо. В лагере уже смеются: наша, мол, Эриния. Прицепилась – не отстанет. ...А, может быть, все-таки кличка? Или прозвище? Ведь отчества он так и не назвал! Такое бывает, особенно если раб или сын раба, но рабы не носят фарос серебряного шитья! – Слушаю, ванакт, слушаю. Голова поникла, длинные руки свесились. Сейчас снова брякнется! – Хотел тебя в-воспеть, а ты все ходишь где-то, ходишь... И не поймешь – шутит или нет. По-моему, шутит. Или попросту издевается. – Агамемнона воспой, – не выдержал я. – Он это любит! – Любит, – покорно кивнула пьяная голова. – Я и его могу! «Брани и мужа пою, Агамемнона, сына Атрея, славного битвами воина, сильнейшего всех браноносца...» Эриний икнул, попытался махнуть рукой, качнулся. Усидел. – Да только у него, я слыхал, уже трое. Воспевают. Куда мне! Я лучше тебя это... воспою. Я представил, как все это выглядит со стороны. Ванакт Диомед, повелитель Аргоса, Тиринфа, Трезен и Лерны, второй воевода Великого Войска, точит лясы с каким-то пьяницей. И когда! Перед самым походом!.. ...Вместо того, чтобы напиться самому. Но тут промашка. Не пью. Вина, по крайней мере. А если и пью, то все-таки не так. – Винопийца ты, Эриний, – наставительно заметил я. – И человек псообразный. – Это хорошо – согласился винопийца. – Красиво звучит. Сам придумал, ванакт? Придумал, конечно, не я. Эриний явно не из Аргоса, иначе знал бы эту старую игру – обругать, но так, чтобы «красиво звучало». Потому и говорят, что аргивянам не нужно бритвы – языком обреются. Я, конечно, не аргивянин. Не аргивянин, не этолиец. Чужак! Чужак, подхвативший пурпурный плащ, упавший с плеч полубезумного убийцы. Чужак, который не может сделать даже шагу без охраны... Я заставил себя не думать. Хватит! Атриду, законному владыке микенскому, не легче. И Менелаю. И Нестору. У каждого – охрана. У каждого – смерть за спиной. Да и раньше надо было думать, раньше! Еще в Калидоне, когда Амфилох привез алебастровую табличку с шестью печатями, а я все еще мог выбирать. Если бы я остался в Этолии. Если бы согласился править в Калидоне Козьем... Хотя, кто знает? Может, случись такое, я тоже собирал бы сейчас войско. Превеликое воинство лохматых козопасов на дюжине кораблей о шести веслах каждый. Как Любимчик. И был бы не вторым воеводой, а третьм гекветом [9] запасной обозной стражи... ...И все равно плохо спал бы по ночам! И все равно охотились бы за мной, точили хеттийские кинжалы. Каменный трон Аргоса, нетесаная скамья, покрытая бараньей шкурой, в калидонском дворце... Власть! Все равно найдется тот, кто захочет сесть повыше, как раз на баранью шкуру, на золоченый трон... – Ну так как, ванакт, будем это... воспеваться? Пьяная рожа пододвинулась, дохнула перегаром. Я задержал дыхание. Отодвинулась. Хвала богам! Стражу кликнуть? Чтоб искупали обормота да у костра высушили? Так этакого в море окунать – Амфитрида обидется. – Воспевай! – вздохнул я. – Как бишь там? «Славу, богиня, воспой Диомеда Тидеева сына, мужа воительством славного, первого средь браноносцев...» Внезапно он хихикнул. Понравилось? – И ты, ванакт, хотел бы, чтобы о тебе такое пели? Так ведь не будут петь. Скучно! Странно, его голос внезапно показался куда более трезвым, чем вид! Я встал, вновь подошел к самому берегу, подождал, пока вода чуть коснется сандалий, оглянулся. Огонек! Маленький, еле заметный, словно кто-то зажег светильник на самом гребне волны. Еще один, еще! ...Как тогда, когда мы пошли охотится за гидрой... – Ты плавал по морю, Эриний? Говорят, ночью весла светятся... – Иногда, ванакт. А если буря, то светятся даже мачты. Я невольно вздрогнул. Великие боги! Ночью плавать еще не доводилось. Только на рассвете, когда мы с дядей Эгиалеем переправлялись через Калидонский залив. Тогда стоял туман... Нет, я конечно, не боялся. Ну, а ежели и побаивался, то не очень. (Или это мне сейчас так кажется?) – Говорят, люди делятся на тех, кто жив, кто мертв и тех, кто плывет по морю? – А тех, кто плывут, отделяет от Аида только толщина доски, – охотно отозвался он. Странно, псообразный винопийца явно трезвел. Ага, вот и за кифару взялся. Ну, сейчас воспоет! Кифара долго не хотела вылезать из сумки. Наконец, звякнула струна, затем другая. – Твое войско впервые выходит в море, ванакт? Теперь ясно, о чем придется петь. Слыхал такую? Струны вновь звякнули. Нет, уже не звякнули – запели, чисто, красиво. Вот Дий Подземный! Ведь может, пьяница! – Пойми, кто может, буйную дурь ветров! Валы катятся – этот отсюда, тот Оттуда... В их мятежной свалке Носимся мы с кораблем смоленым. Зачем страшиться моря? Как морок злой, Пройдет морозный холод предутренний, Нам бы на борт взойти скорее - В руки кормило, подпоры вырвать. И от причала прочь повернуть корабль Навстречу ветру. С легкой душой тогда Мы предавались бы веселью, - То-то бы пить и гулять на славу! Струна нерешительно застонала... Умолкла... Здорово поет! Странно, только что и лыка не вязал! – Это пойдет, – усмехнулся я. – Как буря начнется, запоем хором. А меня воспевать не надо. Договорились? Отвернулся, долго возился с кифарой. |