Онлайн книга «На пути Орды»
|
– А-а! – закивали мужики, схватывая мысль на лету. – Этого насыпем! – По самое, по «не балуйся»! * * * Оглобля уже стоял с краю толпы, – среди баб, – и изо всех сил вникал в ситуацию: – И что говоришь, девок наших захапать хотели? – Ну, так! – Вот же разбойники, во оглоеды! – Ироды. – …Так, так! Этого простить не можно! Никак! Со стены кто-то зычно крикнул: – Приближаются, бабы! Давайте-к отсюда! – Ты, дедушка, – обратился Аверьянов к старику Афанасичу. – Давай, иди татар сторожить, до ментов. Замки у вас здесь отстойные, могут не выдержать… – Это чего ж я-то? – обиделся Афанасич. – Я не стар, еще и семидесяти весен не прожил… Стрелой – белке в глаз… – Тогда ты давай! – Коля повернулся к женщине, любовавшейся его трехцветкой. – Петровной звать тебя? Постережешь? – Еще чего! Я мужу во всех делах помощница… – Так, верно! – кивнул Глухарь. – Завсегда. Коля обвел взглядом людей, ища самого слабого… – А я! – вызывается трусоватый Оглобля. – Постерегу, чего уж… да и накажу… – Давай, – кивнул Коля, не обратив в пылу накатывающейся стычки на последнее слово Оглобли. – А где же старший-то у вас? – вдруг осенило Колю. – А, мужики? – Князь? Драгомир Бориславович? Да с дружиной он… – Еще вчера… – Во Новгород… Сбежал! – За каменные стены! – За старшего у нас теперь Афанасич! * * * Подскакав к крепости на расстояние, чуть меньшее длины полета стрелы, татарский разъезд резко сбавил темп, а затем и вовсе остановился. Всадники, что называется, пританцовывали на месте, затрудняя возможность прицелиться в них… – Их слишком мало для штурма, – сказал Афанасич Коле. – Я так считаю, что их вовсе нет… – ответил Коля. Главный татарин, тот, что в красной шапке, что-то истошно и командно крикнул. – Требует ворота открыть… – перевел Коля. Татарин крикнул еще что-то. – Пленных выпустить… Ну, да – держи карман шире… – подмигнул он Афанасичу. – Карман? – напрягся старик, вспоминая. – Раскатал губы… – пояснил Коля. – А-а-а… – рассмеялся старик. – Остро сказано! – Требует, чтобы мы на колени встали… Хлебом-солью встретили… – продолжал бегло переводить Коля. – И за это они нас не будут убивать, но зато сделают с нами все что захотят… – Не понял? – удивился старик. – Этого и я не понял, – согласился Коля. – Звучит двусмысленно. Откричавшись, татарин поднял правую руку, словно готовясь, махнув ею, дать приказ к наступлению. Коля приложил к губам мегафон. – А хохо – не хохо?…. – прогремело над полем. – Что, чмо, рыло давно тебе не зенковывали? Отфрезерую хлебало-то! – Что ты ему сказал по-татарски? – Почему по-татарски? – удивился Коля. – Я по-русски сказал. – Взяв мегафон, Коля добавил: – Не сусоль? По всей морде-то? – Теперь-то понятно! – обрадовался Афанасич. – Предупреждай, когда по-русски, – добавил дед. – По-нашему-то я понимаю. Татары, изумленные громкостью ответных реплик, нервно заерзали в седлах… Они явно не поняли смысла ответа… – Хорошая штука! – восхитился Глухарь, указывая на мегафон. – Я неплохо слышать стал. Как в молодости. – Буду уезжать – жене твоей подарю! – пообещал Коля. Брови Глухаря взлетели вверх от невиданной щедрости иноземного князя… – А теперь по-татарски! – предупредил Коля и выдал в микрофон мегафона довольно витиеватую монгольскую фразу… Татар словно током ударило. Они взвились, подняв коней на дыбы. Коля добавил еще… – Ох, как их забрало! – изумился Афанасич. – Что ответил-то? – Я сообщил им, что сопротивление бесполезно, что двести шестая часть вторая из УК моей юности, злостное хулиганство, – прямо для них, мне кажется, писана… И еще я приказал им немедленно спешиться и, сложив оружие, сдаться без боя. – Врет, – шепнул Жбан Шилу. – Я понял, что он им сказал… – Я тоже, – кивнул Шило. – Вместе ж обучались, когда с купцами до Астрахани бегали… – Нам-то переведи! – напрягся Глухарь. – Я-то дома сидел, в Астрахань не бегал. – Это смертельное восточное оскорбление, – объяснил Жбан. – Он сообщил этому татарину в лисьей шапке, что самый тощий и облезлый верблюд его больного чесоткой раба… – Жбан изобразил непристойность, опасясь при женщинах назвать ее словом. – Трахал, – подсказал Аверьянов. – Хорошее слово! – согласился Жбан. – Хоть в церкви в проповедь вставь! …В общем, самый тощий и облезлый верблюд его больного чесоткой раба трахал могилу его прадедушки без особого удовольствия. – Чего? – не понял Глухарь. – Верблюд. Могилу прадедушки! Трахал! – крикнул Шило, громче мегафона. – Так ведь трахнуть, и убить ведь можно! – заметил Глухарь. – «Трахнуть» вот что означает, вот, смотри! – изобразил Шило еще раз, уже куда более интенсивно, чем в первый, не замечая в запале нескольких пар веселых женских глаз, смотревших снизу. – Да понял я, что это означает! – заверил Глухарь. – Я не понял, зачем ее верблюд трахал. – Ну чтобы оскорбить! – Да разве бабу этим оскорбишь?! – Глухарь чуть не упал с настила от изумления. – Мо-ги-лу!!! – заорал Жбан прямо ему в ухо. – Да как бы ее ни звали! – отрезал Глухарь. – Ей только дай!.. – Тьфу, дурак глухой! – А вот это ты зря! – мрачно сказал Глухарь, прочтя сказанное по губам. – Я и наказать могу. – Татар вон лучше накажи, вон как взвились! – Все, Коля, верблюда и могилу прадедушки они тебе не простят! Я б не простил. – А я и хотел раззадорить. * * * Внезапно, неожиданно для всех, татары сорвались и понеслись прочь от крепости… – Уходят? – изумился Глухарь. – Из-под наших стрел уходят, – язвительно хмыкнул Шило. – Тупой ты Глухарь, как лапоть. – И слышит он плохо… На твое счастье, – кивнул Жбан, беря в руки лук на изготовку. Нарастающий, как снежный ком, вал событий все больше и больше не нравился Коле… Сделав в поле плавный разворот, татары рассыпались и понеслись на крепость, поднимая луки… – Да это не шпана… – догадался Коля. – Это банда какая-то… |