Онлайн книга «Варяжский десант»
|
В глубине княжьего двора вдруг басом гавкнула собака, проснувшись, видно, и почуяв чужого. Ее поддержали другие собаки. – Буду помнить всю жизнь! – повторила княжна и, быстро отступив от Коптина, не глядя уже на него, закрыла калитку. Коптин, повернувшись, как автомат, двинулся назад, к лошадям, глядя себе под ноги… * * * Майор Горбунов собрался вскочить на коня и вдруг покачнулся так, что упал бы, не ухватись он за луку седла: он не мог оторвать левую ногу от земли и вставить ее в стремя… Почему? Ему чего-то недоставало. Он начал лихорадочно соображать… Коптин, уже сидевший на своем коне, вопросительно глянул в его сторону: – Ну, что ты там застрял? – Сергей… – хрипло сказал Горбунов. – У меня ноги нет… – Как – нет ноги? – Нет правой ноги. – Шутишь? – Слезь, посмотри. Коптин, соскочив с коня, подошел к Горбунову. – Правда… А что произошло? – Когда вы поцеловались и она сказала тебе: «Буду помнить тебя всю жизнь», у меня зачесалась нога… Но не сильно. Я не стал чесать… – Горбунов рассказывал как-то обиженно-обстоятельно, еще не осознавая ужас случившегося. – Ну вот. А потом стал ногу левую в стремя вставлять и понял вдруг, что если левую ногу – в стремя, то на чем же стоять тогда буду? – Не болит? – Нет, не болит. – Похоже, что старая культя у тебя. Вполне зажившая давно. – Выходит, что твое прощание и моя правая нога состояли в какой-то причинно-следственной связи… – Выходит, так, – согласился Коптин. – Что ж делать-то? – горестно выдохнул майор. До него уже доходил масштаб происшедшего. – Возвращаться быстрей. А там уж разберемся. – А что «уж разберемся»-то? Нога ж не отрастет? – Ну, думаю, разрешат нам вернуться, повторить задание. Ну, обойдемся без прощания. Ну, нога и появится! – Ну что ты все «нукаешь»? Не запряг еще. – Кого «запряг»? – Коптин не уловил иронии, восприняв реплику буквально. – Какой смысл мне тебя, одноногого, запрягать? – М-м-м! – заскрипел зубами Горбунов от сознания безысходности ситуации. – Давай я тебя подсажу! Попробовали ехать плечо к плечу: правое стремя майора вместе с левым своим стременем Коптин приладил вместе к своей левой ноге. Не получилось: лошади не привыкли двигаться ноздря в ноздрю, тем более синхронно скакать. После того как оба выпали из седел в третий раз, было решено оставить это циркачество. Выход был один: Коптин положил майора поперек седла и погнал, каждые четыре километра меняя лошадей. Быстро темнело. Естественно, Горбунов мерз, лежа неподвижно в совершенно непривычной позе. Горечь утраты все больше и больше охватывала его. – Вот черт, прощаться им приспичило! – бубнил он, свесившись головой к накатанному насту дороги. – Конечно, как же! Попрощались… А я теперь ходить как буду? Ну как, скажи? На костылях? «Рупь-двадцать, рупь-двадцать»?! В метро, в коляске попрошайничать? Спиваться?.. Чмок-чмок-чмок?! Тьфу, сволочь! Им-то удовольствие, а мне – ногу… И ведь по самое по «не балуйся» оторвало! И это только за поцелуй! А если бы ты, лейтенант, отшкурил ее по полной программе? Я что, без рук, без ног тогда? Без головы, яиц, зарплаты и надежды?.. Хорошо вы мной распорядились! Ох хорошо! Просто здорово, замечательно! А сколько вы еще людей своим засосом инвалидами сделали? Вернемся вот, посмотрим, поглядим… И главное: я-то тут при чем? Вот кто целуется, пусть у того ноги и отваливаются – это справедливо! Раз в губы – и сразу без ноги. В щечку? Ага, без ушей! В шейку – сразу без глаз! Сразу! А если, скажем… Ну, тут – вообще!!! Ведь верно же?!! «Я буду помнить тебя всю жизнь!» Я тоже, пожалуй, теперь всю жизнь тебя помнить буду! К челноку прибыли минута в минуту. В настоящем времени никаких иных последствий прощания с княжной обнаружено не было. Конечно, в Управлении вторичную командировку в 1584 год им не утвердили: кто знает, что там произойдет, когда одноногий Горбунов встретится с самим собой, но еще двуногим? Подобные так называемые дуплеты не то что не допускались, а были строжайше запрещены, на всех челноках была на сей счет трижды зарезервированная блокировка: теоретики не были единодушны в вопросе о возможных последствиях «дуплета». Да и вообще к неудачникам начальство относилось крайне неприязненно, если не сказать, враждебно. В России же, известно, победителей не судят, а промахнувшихся вбивают по уши. Коптин, допустивший нарушение, был лишен визы на пять лет, а Горбунова списали. Несмотря на все усилия непосредственного начальника и ближайших коллег, стараниями Центрального отдела кадров Горбунову не дали формулировку «инвалидность, полученная при выполнении служебного задания», а вкатили формулировку «инвалид детства», обвинив попутно в том, что он, умело скрывая отсутствие ноги на всех медкомиссиях, ухитрился втереться в кадровый состав, обманом дослужившись до майора. При этом пенсию ему назначили как капитану, вписав непонятное и неверное «вообще не служил» в графу «общеармейский стаж», чем повергли всех офицеров Управления в глубокое недоумение в совокупности с невеселыми мыслями о собственных перспективах. * * * Коптин стряхнул с себя пелену воспоминаний и посмотрел на Аверьянова ясным, твердым взглядом: – Да, обязательно нужно знать, быть уверенным в том, что режим удвоения миров работает. Но тут есть тоже важная деталь. Если вы начинаете активно действовать в прошлом в режиме разветвления миров, то практически каждое ваше действие – каждое, я подчеркиваю! – рождает новую ветвь – новый мир. У вас, например, семь патронов в обойме… Семь выстрелов – семь новых миров. После седьмого выстрела вы окажетесь в седьмом параллельном мире. Или восьмом, если первым считать мир исходный, ну, тот, в котором вы находились, еще не начав стрелять. – Вопрос: если я, отстреляв всю обойму, вернусь снова в исходный мир?.. – Обойма будет уже пуста. Вы же стреляли, рождая параллельные миры, ветвили мир? Первая пуля из вашей обоймы осталась в чьей-то голове в первой ветви, вторая улетела в молоко и застряла в заборе, родив второй параллельный мир, – ну и так далее… – Так, хорошо. А если мне надо всю обойму выпустить в первом же параллельном мире, не порождая шесть остальных? – Вы отключаете режим ветвления и с этого момента застреваете в первом параллельном мире. – Ничем не рискуя? – Ничем. Вы же сами пришли из основного мира. Мы его называем исходным. Или нулевым, чтобы не сбиваться со счета. – Иными словами, моя главная задача – выпрыгнуть из нулевого мира, из мира, в котором я родился, так? И дальше я уже ничем не рискую? |