Онлайн книга «Просто свободный вечер»
|
– А дома что? – спросила Люля. – Тут хоть готовить не надо. – Я не могу без тебя, – сознался Месяцев. – Ты делаешь мне предложение? – Нет, – торопливо отрекся он. – Тогда куда торопиться? Еще неделя, другая… Куда мы опаздываем? – Я не могу без тебя, – повторил Месяцев. – Я тебе позвоню, – пообещала Люля. – Дай мне твой телефон. – Мне не надо звонить. – Почему? – спросила Люля. – Не принято. – Понятно… – проговорила Люля. – Жена – священная корова. – Похоже, – согласился Месяцев. – Я сам тебе позвоню. Давай договоримся… – Договариваются о бизнесе. А здесь стихия. Ветер ведь не договаривается с поляной, когда он прилетит… «Здесь не ветер с поляной. А лавина с горами», – подумал Месяцев, но ничего не сказал. Люля стала какая-то чужая. Жесткая. И ему захотелось вынести себя за скобки. Пусть плавает по своей орбите. А он – по своей. Месяцев возвращался в город. Он обманул по крайней мере троих: журналиста, помощника Сережу и старинного друга Льва Борисовича, к которому обещал зайти. Однако журналисты – люди привычные. Их в дверь – они в окно. Сережа получает у него зарплату. А старинный друг – на то и друг, чтобы понять и простить. О том, что он обманывает жену, Месяцев как-то не подумал. Люля и Ирина – это две параллельные прямые, которые не пересекутся, сколько бы их ни продолжали. Два параллельных мира со своими законами. «Ветер, – вспомнил Месяцев. – Стихия. Врет все. Кому она звонила, когда просила жетон? И какое напряженное было у нее лицо… Что-то не получалось. С кем-то выясняла отношения. Конечно же, с мужчиной… Женщина не может уйти от мужа в пустоту. Значит, кто-то ее сманил. Пообещал, а потом передумал. И она села между двух стульев. Поэтому и плакала, когда сидела в зале и слушала музыку. Поэтому и отдалась на снегу. Мстила. А сейчас наверняка звонит и задает вопросы». Месяцев развернул машину и поехал обратно. Зачем? Непонятно. Что он мог ей предложить? Часть себя. Значит, и он тоже должен рассчитывать на часть. Не на целое. Сознанием он все понимал, но бессознательное развернуло его и гнало по кольцевой дороге. Месяцев подъехал к корпусу. Вышел из машины. Дежурная сменилась. Была другая. – Вам кого? – спросила она. – Елену Геннадьевну. – Как фамилия? – Я не знаю, – сказал Месяцев. – А в каком номере? – Не помню. – Месяцев зрительно знал расположение ее номера. – Куда – не знаете, к кому – не знаете. Мы так не пропускаем, – строго сказала дежурная, глядя мимо. По этому ускользающему взгляду Месяцев понял, что она хотела деньги. Месяцеву было не жаль денег, но он не выносил унижения. Хамство маленького человека. Потому что у Большого человека хамства не бывает. Он не стал препираться, отошел от корпуса, отодвинул себя от хамства. Стоял на дороге, наклонив голову, как одинокий конь. Люля шла по знакомой дороге – высокая, прямая, в длинной шубе и маленькой спортивной шапочке, надвинутой на глаза. Она увидела его и не побежала. Спокойно подошла. Так же спокойно сказала: – Я знала, что увижу тебя. – Откуда ты знала? Я же уехал. Люля молчала. Что можно было ответить на то, что он уехал и снова оказался на прежнем месте? Она как будто определила радиус, за который он не мог выскочить. – Я не имею права тебя расспрашивать, – мрачно сказал Месяцев. – Не расспрашивай, – согласилась Люля. – Не обманывай меня. Я прощаю все, кроме лжи. Ложь меня убивает. Убивает все чувства. Я тебя умоляю… Месяцев замолчал. Он боялся, что заплачет. – Если хочешь, оставайся на ночь, – предложила Люля. – Уже темно. Утром поедешь. – Не хочу я на ночь. Не нужны мне эти разовые радости. Я хочу играть и чтобы ты слушала. Хочу летать по миру и чтобы ты сидела рядом со мной в самолете и мы читали бы журналы. А потом селились в дорогих гостиницах и начинали утро с апельсинового сока… Он бормотал и пьянел от своих слов. – Ты делаешь мне предложение? – Нет. Я просто говорю, что это было бы хорошо. Поедем со мной во Францию. Люля стояла и раздумывала: может быть, выбирала между Францией и тем, кому она звонила. – А куда именно? В Париж? – спросила она. – Юг Франции. Марсель, Канны, Ницца… Люля никак не реагировала. Почему он решил, что она примет его приглашение? Почему он так самоуверен? Месяцев вдруг испугался. И тут же успокоился: как будет, так и будет. – Ну так что? – спокойно спросил он. – Хорошо, – так же спокойно согласилась Люля. Марсель оказался типичным портовым городом, с большим количеством арабов, красивый и шумный, отдаленно напоминающий Одессу. Месяцев дал в нем четыре концерта. После концерта подходили эмигранты. Ни одного счастливого лица. Принаряженные, но не счастливые. Пораженцы. Подходили бывшие диссиденты. Но какой смысл сегодня в диссиде? Говори что хочешь. Гласность отбила у них хлеб. Из Марселя переехали в Канны. Опустевший курорт. Город старичков. Точнее, город богатых старичков. Они всю жизнь трудились. Копили. А теперь живут в свое удовольствие. Люля смотрела на старух в седых букольках и норковых накидках. – Надо жить в молодости, – сказала Люля. – А в старости какая разница? – Очень глупое замечание, – откомментировал Месяцев. Люля не любила гулять. Ее совершенно не интересовала архитектура. Она смотрела только в витрины магазинов. Не пропускала ни одной. Продавщицы не отставали от Люли, целовали кончики своих пальцев, сложенных в щепотку, а потом распускали эти пальцы в воображаемый цветок. Люля и в самом деле выходила из примерочной – сногсшибательной красоты и прелести. Казалось, костюм находил свою единственно возможную модель. Обидно было не купить. И они покупали. Месяцев платил по кредитной карте и даже не понял, сколько потратил. Много. Люля делала покупки по своей схеме: в первый день она обегала все магазины и лавочки. Присматривалась. Это у нее называлось «выполнить домашнее задание». На другой день она делала выбор и покупала. На третий день понимала, что ошиблась в выборе, и меняла покупку. На это уходило все время. Месяцев ненавидел этажи магазинов и закутки лавочек. Он перемогался и сатанел от этой жизни. Люле мешало его нетерпение. Она попросила его оставаться на улице и ждать. Он так и делал. Вся поездка по югу Франции превратилась в одно сплошное нескончаемое ожидание. Люля постоянно звонила в Москву и заходила в каждый автомат на улице. А он ждал. Говорила она не долго, и ждать – не трудно, но он мучился, потому что за стеклянной дверью автомата протекала ее собственная жизнь, скрытая от него. |