
Онлайн книга «Отель `Трансильвания`»
— Да, — повторила она. — Благодарю вас, Сен-Жермен. Вы всегда относились ко мне с участием, я весьма ценю вашу дружбу и могу с легким сердцем многое вам сказать. Должна признаться, — продолжила Клодия после паузы, — когда Жервез предложил мне поехать в деревню, я ужасно перепугалась. Я подумала, что он хочет скрыться от кредиторов. К счастью, все оказалось не так. Честно говоря, — женщина вдруг нахмурилась, — я не очень довольна, что с нами едет де Ла Сеньи. Но кроме него там будут еще семеро гостей, так что это не так уж страшно. Я бы не стала его приглашать, но не решилась перечить мужу. Сейчас, когда жизнь наша начинает потихоньку налаживаться, надо быть особенно осторожной. Сен-Жермен кивнул и, подметив тень неуверенности, промелькнувшую на ее лице, произнес: — Клодия, если что-то вас беспокоит, не стесняйтесь, доверьте мне ваши тревоги. Графиня удивленно обернулась к нему. — Однако вы наблюдательны, — протянула она смущенно. — Пустяки, граф. Право же, пустяки. Но вы так добры, так отзывчивы, так благородны. Я всегда стояла за вас. Даже в первое время, когда всякий в Париже норовил метнуть камень в странноватого чужака. Она прижала ладони к лицу. — О Боже, что я сморозила!.. — Я знаю, что обо мне говорили, — в глазах Сен-Жермена вспыхнули веселые огоньки. — И знаю, что говорят. — Он потянул к себе руку засмущавшейся женщины и нежно ее погладил. — Не огорчайтесь, Клодия. Это все ерунда. Слезы, блеснувшие во внезапно погрустневших глазах, сказали ему, что отнюдь не досужие слухи о нем причина ее печали. — Дело в том, что… — Клодия на мгновение замолчала. — Мне стыдно говорить это, граф, но вначале я очень боялась. Я полагала, что он опять лжет, а сам что-то задумал. Я мучилась, я не верила ничему, пока он не показал мне камень… Признание окончательно сконфузило женщину. Она опустила глаза. — Что ж, это вполне объяснимо, — обронил Сен-Жермен, понимая, что главное впереди. — Но я не верю ему и сейчас!.. — воскликнула вдруг графиня. — Мне кажется, все вокруг — только сон и, когда я проснусь, обнаружится, что имущество наше описано, а дом идет с молотка! Клодия закрылась ладонью. — Ох, какой стыд! Боже, что вы теперь станете обо мне думать! — Ничего дурного, мадам. Она вскинула голову и словно бы утонула в темных колодцах его загадочных глаз. — Не бойтесь ничего, дорогая. Довольно страхов, довольно огорчений и слез. Вы пережили ужасные времена, но теперь все пойдет как должно. И если новые неприятности встанут у вас на пути, вы встретите их достойно. Ибо вы духом отважны, а сердцем чисты. Не забывайте об этом. Клодия слушала его, сидя недвижно, глаза ее были туманны. Когда он умолк, она словно очнулась. — Я, кажется, совсем заболтала вас, граф? — Она взглянула на блюдо. — И очень проголодалась. Сен-Жермен нахмурился. Он вдруг осознал, что эта пребывающая в постоянном душевном смятении женщина сейчас является единственной опорой Медлен. И что защитить племянницу от опасности она вряд ли способна. Графиня меж тем принялась за еду, немолчно нахваливая закуски. Утка воистину превосходна, подливка к ней выше всяких похвал — и вообще, в «Трансильвании» отменно готовят. Она, казалось, совсем не помнила о своей недавней тревоге, а может быть, попросту не хотела о ней вспоминать. Сен-Жермен внутренне покривился и довольно бесцеремонно спросил: — Я слышал, вы пробовали навестить де Кресси? У вас что-нибудь получилось? Словесный поток оборвался. Клодия отложила нож в сторону и вздохнула: — Бедная женщина Меня к ней не пустили. Эшил запретил ей с кем-либо общаться. — Я знаю, — жестко сказал Сен-Жермен. — Я сам пытался ее повидать — и не был принят. Он и впрямь дважды проникал в ее спальню, но там находилась служанка. Теперь даже ночью Люсьен Кресси не оставалась одна. — Я боюсь за нее, — сказала медленно Клодия. — Я писала о ней брату. Конечно, встревать в жизнь супругов не следует, но, по-моему, в ее случае этим правилом можно и пренебречь. На щеках женщины вспыхнул гневный румянец. В чертах ее вдруг проступило такое сходство с племянницей, что Сен-Жермен был просто ошеломлен. — Хорошо бы получить доказательства, что муж жестоко с ней обращается. Тогда родственники Люсьен могли бы потребовать, чтобы супруги жили отдельно, — заметил он осторожно. Клодия обдумала эти слова. — Ничего не выйдет, — покачала она головой. — Ее родители уже умерли, а единственная сестра — аббатиса. У Люсьен еще есть три тетки, но я сомневаюсь, захотят ли их благоверные дать ей приют… Бог мой, как мы беспомощны! — вырвалось вдруг у нее. Кого она имела в виду? Себя? Люсьен? Всех женщин на свете? — Спокойнее, дорогая, — Сен-Жермен накрыл ее руку ладонью. — Ах, оставьте! Клодия вырвалась и раздраженно повела плечиком, но внезапно лицо ее прояснилось. — А вот и Мадлен! — улыбнулась она, указав на племянницу, входящую в залу под руку с каким-то красавцем. — С ней барон де Турбедиг. Дорогая, мы здесь! Услыхав голос тетки, Мадлен остановилась и что-то сказала своему спутнику. Элегантный молодой человек, посверкивая розовато-лиловым нарядом, вежливо поклонился и устремился вперед, расчищая дорогу с таким рвением, будто за ним следовала по меньшей мере императрица. — Тетушка, — произнесла томно Мадлен, — как хорошо, что я вас разыскала. Я умираю от голода, эти танцы меня измотали вконец. Сен-Жермен встал и предложил девушке стул. — Добрый вечер, мадемуазель, — сказал он, стараясь не смотреть ей в глаза. Мадлен одарила его небрежной улыбкой. — Здравствуйте, граф. Полагаю, я должна поблагодарить вас за учтивость. Мы так долго не виделись, что теперь, наверное, обязаны обращаться друг к другу с соблюдением всяческих церемоний. Сен-Жермен пропустил этот выпад мимо ушей. — Вы позволите принести вам ужин? Но тут вмешался подрагивающий от нетерпения де Турбедиг. — Нет, извините, граф, это моя привилегия. Вы уже услужили тетушке, оставьте племянницу мне. Он отвесил поклон и удалился, прежде чем ему успели что-либо возразить. — Резвый юноша, — пробормотал Сен-Жермен. Мадлен резко обернулась к нему. — И, заметьте, очень ко мне привязан. Что, собственно, я в нем и ценю. — Ах, Мадлен, — вздохнула Клодия, укоризненно покачав головой. — Ничего-ничего, — сказал Сен-Жермен. — Я заслужил эту суровость. Человеку моего возраста трудно рассчитывать на что-то другое, когда вокруг столько блистательной молодежи. |