Онлайн книга «Кровавые игры»
|
– Еще,- буркнул Некред, облизнув губы. Маленькие его глазки масляно засветились. Палач вскинул руку, готовясь к мощному, нацеленному чуть ниже удару. На плечах его обозначились бугры мышц. – Прекратите немедленно. Прозвучавший голос был очень негромким, но властным. Мучители повернулись, близоруко щуря глаза. В мерцающем пятне света, исходящего от факелов, стоял высокий подтянутый человек, чье одеяние выдавало в нем иностранца. О том говорили черная персидская мантия, расшитая красной нитью и серебром, и плотные черные шаровары, заправленные в красные скифские сапоги. Некред замер. – Франциск? Незваный гость щелкнул пальцами, и из тени выступил еще один человек, горло которого охватывал янтарный ошейник раба. Он был одет как возница, под красным плащом его, переброшенным через руку, что-то угрожающе шевельнулось – возможно, кинжал. – Это экзекуция! – быстро проговорил Некред и кивнул палачу.- Продолжай! Далматинец коротко размахнулся. – Я сказал – прекратите. Чужеземец вытянул руку, и удар пришелся по ней. Раздавшийся звук был ужасающе громким. Палач побледнел, не чувствуя под собой ног. Он – жалкий раб – ударил свободного человека. Тот, казалось, не обратил на это внимания. – Кто отдал приказ? – Он. Далматинец указал на Некреда и привалился к стене. Он засек до смерти многих и не хотел, чтобы то же проделали с ним. Если незнакомец подаст жалобу, его ждет свинцовая плетка. Сен-Жермен повернулся к хозяину бестиария. – - Говори. – - Она…- Некред остановился, чтобы откашляться.- Она отказалась повиноваться приказу распорядителя. – - Какому приказу? – Сен-Жермен посмотрел на хлыст, отобранный у палача, и резким движением отшвырнул его в сторону.- Ну? – - Приказу…- попытался объясниться Некред и умолк: у него пересохло в горле. – - Неизвестно какому,- закончил за него Сен-Жермен.- Кто внушил тебе мысль, что ты можешь наказывать чужую рабыню? – Он подошел к Некреду вплотную.- Я жду, отвечай. – - Как владелец этого бестиария… Сен-Жермен сузил глаза. – - Эта девушка только моя. Ей надлежит исполнять лишь мои приказания. Некред поежился. – Как владелец этого бестиария… – Ты не владелец. Ты мерзкая, наглая и вонючая крыса.- Сен-Жермен с отвращением отвернулся.- Разрежь веревки,- приказал он палачу и посмотрел на рабыню.- Ну как ты, Тиштри? – Вопрос прозвучал неожиданно ласково. – Я… Тиштри попробовала улыбнуться, но вдруг заплакала, жалобно и совершенно неожиданно для себя. Странно, ведь опасность уже миновала… Путы ослабли, и она с ужасом ощутила, что валится на пол. Сильная рука подхватила ее. – Кошрод. Подай ей плащ. Раб огляделся и молча двинулся к стене, на которой висела одежда. – Поосторожнее,- предостерег Сен-Жермен.- Она сильно изранена. Аумтехотеп должен ее осмотреть.- Он помог Кошроду закутать рабыню в плотную темно-синюю ткань. Тиштри овладела собой и вскинула голову. – Мои лошади?…- Янтарный ошейник на ее шее тускло блеснул. – Кошрод о них позаботится. К вечеру их переправят на виллу. Нимало не успокоенная, она вцепилась в хозяйскую руку и указала ему на Некреда. – Когда я уйду, он… он прикажет выгнать их к львам. – Сомневаюсь, что у него хватит на это отваги. – Но он этого хочет! – Голос Тиштри возвысился, в нем звучала мольба. – Даю тебе слово, Тиштри, что к вечеру твои лошади будут с тобой. Это тебя устроит? Темные глаза чужеземца внезапно посуровели. Тиштри кивнула. Ей был знаком этот взгляд. – Тогда ступайте. Аумтехотеп ждет в колеснице.- Сен-Жермен посмотрел на раба.- Вернись, когда убедишься, что она в безопасности. Кошрод повел Тиштри к выходу, задев плечом палача. Тот пискнул и вжался всем телом в стену. Однако Некред с уходом раба-охранника неожиданно осмелел. Он вышел из тени и заговорил, приосанившись: – Любезный Франциск, ты не римлянин… – - Хвала всем богам. – -…И многого, возможно, не понимаешь. Игры есть игры, и распорядитель тут главный. А он не давал указаний щадить армянку и лошадей. Ты не имеешь права вмешиваться в программу… Хозяин бестиария вдруг запнулся и смолк. Он испытал странное чувство. Впервые в жизни на него смотрели с брезгливостью, как на последнего из побирушек. – - Скольких же дуралеев ты поддел на этот крючок? – спросил Сен-Жермен тихо.- Или ты не знаком с законами Рима? Тогда позволь тебе кое-что прояснить.- Он поиграл бровями.- В случае гибели лошадей я подал бы на тебя в суд и ты заплатил бы мне не только за них, но и за годы, потраченные на их воспитание. Это не клячи, Некред. И Тиштри не простая рабыня. Ты бы и сейчас разорился, вздумай я действовать по законам, установленным божественным Юлием, Сдаваться нельзя, подумал Некред. Он надменно повел щетинистым подбородком. – - А тебе известно, как усмиряются бунты? Твоя Девка пыталась меня заколоть. Меня – римского гражданина! Если бы это ей удалась, и она, и каждый твой раб – каждый, Франциск,- был бы казнен, и, возможно, прямо на этой арене.- Ему удалось выдержать пронзительный взгляд чужеземца. Он раздул ноздри, уверенный в своей правоте. – - Нет,- мягко поправил его Сен-Жермен.- Это произошло бы лишь в том в случае, если бы она убила меня. Если бы умер ты, я бы отделался штрафом.- Он засмеялся.- Некред, ничтожество, не суйся к моим рабам. Наблюдая, как чужестранец уходит, Некред поклялся себе, что однажды это унижение будет оплачено. А пока на досуге он спокойно и тщательно спланирует месть. Его взгляд упал на стол с пыточным инструментом, а затем и на самого палача, заползшего в дальний угол каморки. – Ты! – взорвался Некред.- Одно твое слово кому-нибудь, один шепоток о том, что здесь было,- и я тебя брошу на съедение львам! Палач только кивнул, но из угла не вылез. Пока хозяин не успокоится, его лучше не злить. Ракоци Сен-Жермен Франциск быстро шагал по широкому полутемному коридору. Ярость не позволяла ему отвечать на приветствия встречных. Впрочем, его неучтивость мало кого задевала. Все иностранцы немного чокнутые – Рим это знал. В дальнем конце коридора стояли трое ливийцев со сворой степных рысей на поводках. Меднокожие полуголые дрессировщики что-то напевали животным, успокаивая их перед выходом на арену. Сен-Жермен, подойдя ближе, обратился к одному из них на его родном языке. – Что за охота ожидается, друг? Пораженный ливиец вскинул глаза, удивленный, |