Книга Тьма над Лиосаном, страница 65 – Челси Куинн Ярбро

На этом неприятности не окончились: протискиваясь сквозь щель, Пентакоста порвала блузу и в полном изнеможении прислонилась к прохладным камням крепостной стены. Лаз был рядом, однако пораненная нога долгое время не давала ей занырнуть в его зев. Потом она медленно шла по узкому коридорчику, сотрясаясь в беззвучных рыданиях, причиной которых была не только боль, но и не находящая выхода ярость. Наконец перед ней возникла секретная дверца. Красавица с облегчением надавила на тайный рычаг и застонала от злости, когда тот не подался. Ей пришлось постоять какое-то время в кромешной тьме, шепотом умоляя старых богов оказать своей любимице помощь. Уверившись, что они слышат ее, она вновь взялась за рычаг и налегла на него, сипло дыша сквозь зубы, стиснутые до онемения в скулах.

Наконец дверь поползла вниз, обратившись в крошечный мостик между стеной крепости и стеной южной башни. Пошатываясь от усталости, Пентакоста прошла по нему и, оказавшись в женских покоях, вдруг задрожала от приступа беспричинного страха. Но поддаваться ему было нельзя, как и слабости, моментально покрывшей испариной ее лоб и лопатки. Она, как-никак, только что побывала у старых богов — с такими покровителями ей нечего опасаться. С этими мыслями Пентакоста на ощупь нашла секретные камни, и дверь на этот раз послушно закрыла проход.

Итак, она вновь находилась в пределах крепости Лиосан, которая давно уже сделалась ей ненавистной. Отец обещал ей завидное положение в свете, а на деле загнал в эту ужасающую дыру. И бросил в беде, когда муж ее стал монахом. Что ж, теперь она знает, как позаботиться о себе. Поднимаясь по лестнице, Пентакоста неосторожно оперлась на пораненную ногу и, чтобы не вскрикнуть, прикусила до крови губу. Нельзя нарушать тишину, нельзя будить Ранегунду, по крайней мере сейчас — в разорванной блузе и с огромной ссадиной на лодыжке. Та вряд ли отнесется ко всему этому как к ничего не значащему пустяку.

Ей удалось без помех добрести до своих комнат. В первой спала Геновефа, и Пентакосту растрогал ее беззащитный вид. Спи, милая, спи, а в случае надобности ты, конечно же, подтвердишь, что хозяйка твоя своих покоев не покидала, тебе ведь стыдно будет признаться, что ты беспробудно проспала тут целую ночь. Она улыбнулась, глядя на горничную, и решила в следующую свою ночную прогулку повесить за нее какой-нибудь амулет в прибежище старых богов. Ободренная этой мыслью, красавица прошла в свою спальню и, плотно затворив за собой дверь, полузакрыла глаза. Необходимо поскорее избавиться от разорванной блузы. Но как потом объяснить, куда она подевалась? В отцовском замке можно было бы заявить, что ее стянул кто-то из слуг, однако здесь каждый раб на виду и потому такое немыслимо. Придется придумывать что-то другое. Стащив с себя злополучную блузу и скомкав ее, Пентакоста, пошатываясь, добралась до постели. Возможно, удастся как-нибудь сохранить поврежденную ткань. Тогда из нее можно будет нашить всяческих куколок для подношений старым богам — те их очень любят.

Голова ее просто раскалывалась, причиняя страдания, почти сравнимые с болью в ноге. Ночь выдалась теплая, но в спальне было прохладно, и Пентакоста накинула на плечи медвежью полость, попавшуюся ей под руку в темноте. Надо велеть банщице истопить утром баню, решила она. Повод можно придумать, причем уважительный, чтобы брат Эрхбог не мог ничего возразить. И хорошо бы позвать с собой других женщин — тогда вообще все устроится: монах на нее не накинется, узнав, что она моется не одна. Да, так будет лучше всего, подумала Пентакоста. В бане она как ни в чем не бывало попросит Винольду перевязать ей ногу, и, поскольку это произойдет у всех на глазах, никто не усмотрит в том ничего подозрительного: кому не случается оступиться? А после она уговорит Беренгара сыграть в общем зале на цитре — на радость Хрозии, Инольде и Юсте. Они будут ахать, вздыхать и пожирать красавца глазами.

Подумав об этом, Пентакоста тоже вздохнула и не заметила, как ее размышления перешли в крепкий сон, о котором мечтал и с которым боролся капитан Амальрик, сжимая в руках алебарду. Он стоял на стене. Ночь приближалась к концу, и предрассветный покой погружал всю округу в дремоту. Затихли, казалось, даже немолчные волны, и с побережья не доносилось ни звука.

— Вы не будете возражать, если я составлю вам компанию, капитан? — донеслось до него снизу.

— А, Сент-Герман, поднимайтесь, я рад видеть вас, — откликнулся Амальрик, хотя не видел ни зги в ночном мраке. — Будьте внимательны, — остерег гостя он.

— Я был в кузнице, — сообщил Сент-Герман, взбираясь по узким ступеням.

Он еще на подходе к стене услышал, как в отдалении захлопнулась незримая дверь, и, хотя не определил, откуда прилетел этот звук, сразу же понял его подоплеку: Пентакоста опять навещала старых богов.

— Как и всегда, — сказал капитан Амальрик, сторонясь, чтобы дать место гостю. — Я это заметил. Вы много работаете в последнее время.

— Мне по душе кузнечное ремесло, — сказал Сент-Герман, — а ковать теперь некому. Скоро зима и нужно успеть все сделать.

— Да, и не только в кузне. А болезнь косит людей. Да еще и король увеличил размеры порубочного урока.

Капитан Амальрик выразительно сплюнул.

— А вокруг нескончаемые леса, — добавил Сент-Герман, всматриваясь в темную гущу деревьев.

— Да, — кивнул капитан Амальрик. — Я неустанно молюсь о том, чтобы разбойники не прознали, как мы сейчас ослабели.

— Когда я откую железные скобы для обоих ворот и для частокола, внезапного нападения можно будет не опасаться, — сказал Сент-Герман. — Железа, думаю, хватит.

Капитан Амальрик в задумчивости потер подбородок.

— Вас вот-вот выкупят, Сент-Герман. Многие на вашем месте сидели бы сложа руки.

Сент-Герман качнул головой.

— В ожидании, когда крепость захватят враги? Нет уж, увольте.

— Что вам враги? — пожал плечами капитан. — Они за вас стребуют тот же выкуп. Вам не кажется, что все дело в другом? Что вы так стараетесь не ради безопасности крепости, а ради герефы?

— Если взвесить, то мне дороже, конечно, герефа, — заявил Сент-Герман. И добавил с улыбкой: — Хотя, безусловно, мне симпатичны и вы.

Капитан Амальрик, явно не ожидавший такой откровенности, растерялся и повернулся, вглядываясь в лицо чужака.

— Стало быть, вы признаете, что она вам небезразлична?

— Смею надеяться, что ей небезразличен и я, — сказал Сент-Герман. — Как и все обитатели вашего поселения. Полагаю, вы сознаете, насколько вам повезло с командиром? Она делает для крепости много больше, чем можно было бы ожидать от женщины.

Капитан Амальрик покивал.

— Да, это так. — Он окинул хмурым взглядом деревню, потом сообщил с горестным вздохом: — Сегодня там умерли еще двое. Сгнили заживо. Брат Эрхбог затворил им уста.

Сент-Герман задумчиво посмотрел вниз, и острое зрение позволило ему различить возле ближайшей крестьянской избы циновки с телами.

— Зачем их вынесли? — спросил он удивленно. — До них ведь могут добраться свиньи или собаки.