Онлайн книга «Террор любовью»
|
Дюк представил себе, как к нему снова пришли. Аэлита за новым ребенком в новой семье. Тетя Зина – за ковром, Виталька Резников – за институтом, Маша – за Виталькой. Кияшко захочет вернуть все, что когда-то раздарила. – Даю слово, – поклялся Дюк. – А теперь иди к себе и спи. И не бойся, ничего с тобой не будет. – А с Аэлитой? – И с ней тоже ничего не случится. Просто будет жить не в своем возрасте. Пока не устанет. И все. Иди, а то я не высплюсь. Дюк побежал трусцой к себе в комнату, обгоняя холод. Влез под одеяло. Положил голову на подушку. И в эту же секунду устремился по какой-то незнакомой лестнице. Подпрыгнул, напружинился и полетел в прыжке. И знал, что, если напружинится изо всех сил, может лететь выше и дальше. Но не позволял себе этого. Побаивался. Такое чувство бывает, наверное, у собаки, играющей с хозяином, когда она легко покусывает его руку и у нее даже зубы чешутся – так хочется хватить посильнее. Но нельзя. И Дюк, как собака, чувствует нетерпение. И вот не выдерживает – напрягается до того, что весь дрожит. И летит к небу. К розовым облакам. Счастье! Вот оно! И вдруг пугается: а как обратно? И в этот момент взвенел телефон. Дюк оторвал голову от подушки, обалдело смотрел на телефон, переживая одновременно сон, и явь, и ощущение тревоги, звенящей вокруг телефона. Он снял трубку. Хрипло отозвался: – Я слушаю… Там молчали. Но за молчанием чувствовалась не пустота, а человек. Кто это? Аэлита? Зомби? Маша Архангельская? Кому он понадобился… – Я слушаю, – окрепшим голосом потребовал Дюк. – Саша… это ты? Извини, пожалуйста, что я тебя разбудила… Дюк с величайшим недоумением узнал голос классной руководительницы Нины Георгиевны. И представил себе ее лицо с часто и нервно мигающими глазами. – Мне только что позвонили из больницы и сказали, что мама плохо себя чувствует. И чтобы я пришла. Я очень боюсь. Дюк молчал. – Ты понимаешь, они так подготавливают родственников, когда больной умирает. Они ведь прямо не могут сказать. Это антигуманно… Волнение Нины Георгиевны перекинулось на Дюка, как пожар в лесу. – Я тебя очень прошу. Сходи со мной в больницу. Пожалуйста. – Сейчас? – спросил Дюк. – Да. Прямо сейчас. Я, конечно, понимаю, что ты должен спать. Но… – А какая больница? – спросил Дюк. – Шестьдесят вторая. Это недалеко. – А как зовут вашу маму? – Сидорова Анна Михайловна. А зачем тебе? – Перезвоните мне через пятнадцать минут, – попросил Дюк. – Хорошо, – согласилась Нина Георгиевна убитым голосом. Дюк положил трубку. Набрал 09. Там сразу отозвались, и слышимость была замечательная, поскольку линия не перегружена. Дюку сразу дали телефон шестьдесят второй больницы. И в шестьдесят второй отозвались сразу, и чувствовалось, что больница рядом, потому что голос звучал совсем близко. – Рабочий день кончился, – сказал голос. – Звоните завтра с девяти утра. – Я не могу завтра! – вскричал Дюк. – Мне надо сейчас! Я вас очень прошу… – А ты кто? – спросил голос. – Мальчик или девочка? – Мальчик. – Как фамилия? – спросил голос. – Моя? – Да нет. При чем тут ты? Фамилия больного. Про кого ты спрашиваешь? – Сидорова Анна Михайловна. Голос куда-то канул. Дюк даже подумал, что телефон отключили. – Алло! – крикнул он. – Не кричи, – попросил голос. – Я ищу. – А вы мужчина или женщина? – полюбопытствовал Дюк, потому что голос был низкий и мог принадлежать представителю того и другого пола. – Я старуха, – сказал голос. И снова канул. Потом снова возник и спросил: – А она тебе кто? Бабушка? – Не моя, – уклончиво ответил Дюк. – Скончалась… – не сразу сказал голос. Дюк был поражен словом «скончалась». Значит, была, была и скончалась. – Спасибо… – прошептал он. Там вздохнули и положили трубку. И этот вздох как бы остался в его комнате. Дюк с ужасом всматривался в черное окно, как будто там могло возникнуть мертвое лицо. Он сидел без единой конкретной мысли. Существовал как бы на верхушке вздоха. Потом мысли стали просачиваться в его голову одна за другой. Первая мысль была та, что сейчас позвонит Нина Георгиевна и надо что-то придумать и не ходить. Потому что пойти с ней в больницу – значит провалиться, потушить конструкцию талисмана, выстроенную такими усилиями. Нина Георгиевна увидит, что Дюк не просто нуль. Это было бы еще ничего. Нуль, в конце концов, нейтрален и никому не мешает. Она увидит, что он – минус единица. Врун и самозванец, с преступным потенциалом. И если он таков в пятнадцать лет, то что же выйдет из него дальше? И наверняка следующее классное собрание будет посвящено именно этой теме. Вторая мысль, следующая за первой и вытекающая из нее, была та, что если Дюк не пойдет с Ниной Георгиевной, то она пойдет одна, потому что сопровождать ее некому. Она жила со старой матерью и маленькой дочкой. Он представил, как она поплетется в ночи, слепая, как кура, в очках, как бинокли. Потом одна встретит это известие. И одна пойдет обратно. Как она будет возвращаться? Зазвенел телефон. Дюк снял трубку и сказал: – Я выхожу. Встретимся возле автобусной остановки. – А зачем? – удивилась Нина Георгиевна. – Ведь автобусы же не ходят… – Для ориентира, – объяснил Дюк. Он положил трубку и стал одеваться. Конечно, жаль было проваливаться после стольких трудов. Да и чем он мог ей помочь? Только тем, что быть рядом… Но ведь он – мужчина. А это есть его сущность. Замысел природы. Автобусы начинают ходить в шесть утра, а сейчас была половина второго. Дюк и Нина Георгиевна шли пешком и все время оборачивались – не покажется ли такси со светящимся зеленым огоньком? И такси действительно показалось, но уже возле самой больницы, когда они дошли и брать машину уже было бессмысленно. У Дюка всегда было в жизни именно так: все, что он хотел получить, приходило к нему в конце концов. Но приходило поздно. Когда ему уже это было не нужно. Так было с велосипедом. Так, наверное, будет с Машей Архангельской. Больница была выкрашена в белую краску, как больничный халат, и даже в темноте светилась белизной, и казалось, что возле нее начало светать. Где-то за стенами, может быть, в подвале, лежало мертвое тело. – Я вас здесь подожду, – сказал Дюк. Нина Георгиевна кивнула и пошла к широкой стеклянной двери, ведущей в стационар. Обернулась, спросила: |