Онлайн книга «Любовью спасены будете...»
|
– Я подумаю, идея необычная. Герман оживился. – Думай, но поскорее! – Он подъезжал к тракторному остову и повороту на Матурово. Он притормозил, пропуская велосипедиста. На багажнике того лежал привязанный магнитофон, из которого доносилась знакомая и в то же время какая-то незнакомая мелодия. До Вилечки словно сквозь вату донеслись слова: «Подойди скорей поближе, чтобы лучше слышать… если ты еще не слишком пьян… о несчастных и счастливых, о добре и зле, о лютой ненависти и святой любви…» Вилечка вдруг ощутила себя на диванчике в холле подстанции, за новогодним столом… Виктор отложил гитару и сказал кому-то: «Никольский, Константин Никольский». Вилечка закрыла лицо руками и зарыдала, она вдруг сквозь слезы закричала: – Как вы могли? Это же предательство! Никогда! Никогда! Это Витин сын! Витин и мой! Вы понимаете? Как ты мог, папа? Маша повернулась к ошарашенному этими словами Герману и выразительно постучала пальцем по лбу. Она развернулась назад и стала успокаивать Вилечку: – Девочка, успокойся. Папа просто пошутил, мы все пошутили… – Глупая шутка, – глотая слезы и всхлипывая, сказала Вилечка. – Я Витю не брошу, – непонятно о ком сказала она. – Глупая, – согласилась Мария Ивановна, – прости нас. Велосипедист уехал. Герман, с трудом выходя из оцепенения от Вилечкиных слов, выкатился следом, они с Машей закрыли окна. Вилена успокоилась, взяла у Маши носовой платок, вытирала набухший носик. Они ехали меж полей, тут тоже были видны следы урагана и смерча. Хлеба легли. Герман включил радио. Диктор объявлял: «…прошедший ночью ураган в Рязанской области произвел разрушения в ряде сел, отмечены смерчи, скорость ветра местами достигала ста двадцати – ста пятидесяти метров в секунду. По многолетним наблюдениям, подобные явления и природные катаклизмы в окрестностях Рязани не наблюдались уже более двухсот лет…» Герман удивленно поднял брови. «К счастью, смерч прошел по прямой через леса и поля более тридцати километров, после чего самоликвидировался… – сменился голос диктора голосом репортера на фоне уличного шума, – фактически, по наблюдениям очевидцев, смерч зародился на границе атмосферных фронтов в окрестностях села Сбитнева и, произведя незначительные разрушения, через лес и поля прошел до села Матурова, где в настоящий момент и находится передвижная радиостанция нашей редакции…» Герман прокомментировал: – Значит, мы их скоро увидим. А что ж они так поздно? – Он глянул на часы на приборной доске. – Скоро три, а ураган прошел ночью. «…Мы видели полегшие хлеба на полях, поваленные телеграфные столбы и линии электропередач…» – продолжал журналист. – А куда им спешить? – сказала Маша. – Это в Америке сейчас репортер летел бы верхом на смерче, делая репортаж с места событий, а у нас удивительно, что вообще рассказывают. Герман двигался не быстро, мешали разбросанные по дороге наломанные сучья и ветки, куски шифера, и чем ближе они подъезжали к селу, тем больше их было. «Позже мы продолжим рассказ об урагане, прокатившемся в Рязанской области, – сменил дикторский голос шипящего репортера, – а сейчас послушайте легкую музыку». Герман сказал: – Подъезжаем, – и, качнув головой в сторону Маши: – В дом заходить будем? – Давай, – сказала Мария Ивановна, – мне надо кое-что забрать. Герман проехал мимо небольшой кучки людей, стоявших у дома Людки и тетки Евдокии. Через спины он увидел, что весь двор и крыша дома завалены яблоками, сучьями, кусками шифера и содранного рубероида. Он спросил Машу: – Как это? – Это зеркало, – ответила Маша. – Кто вызвал, к тому и пришло. Герман проехал еще метров пятьдесят и притормозил у своего дома. Рядом с «москвичом» стоял зеленый уазик с антеннами на крыше. На борту надпись «Радио Рязани». Деревенские зеваки то подходили к Людкиному забору, то отходили подальше, но зайти никто не решался. Неподалеку от уазика двое орали друг на друга: – А я знаю отчего? Что вы ко мне со своими вопросами? Звоните в Рязань, вызывайте ученых или прям сразу в Москву в Академию наук! – Да вы понимаете, что это природный феномен? – орал молодой парень с магнитофоном на боку. А мужчина в годах, в брезентовой куртке и сапогах, отвечал ему: – Да хрен с пробором я положил на твой феномен! У меня хлеба полегли на полторы сотни гектаров! А ты мне про феномен?! – Что вы говорите? Хлеба полегли не только у вас, по всей области полегли! А смерч только у вас прошел! – Слушай, парень, отойди от греха! Мне сейчас электричество восстанавливать, крыши с ферм снесло! Уйди! Герман заслушался, не выходя из машины. Маша пошла отпирать калитку, стояла, возилась с замком. Одна Вилечка смотрела на странный дом. И вдруг крыша его просела посередине, и, будто карточный домик, стены пошли внутрь, раскатываясь на бревна. Изумленная толпа брызнула в стороны, пыль поднялась выше забора и деревьев. Треск и грохот накрыл всех. В толпе ахнули, кто-то запричитал, потом притих. В тишине раздался стонущий голос: – Помогите! Вилечка вышла из машины, оглянулась на спящего на заднем сиденье малыша и вдруг, будто подхваченная ветром, помчалась к развалившемуся дому. Кроссовки прохрустели по рубероиду и шиферу, малина хлестнула по голым коленкам. Из дома снова донеслось дребезжащее: – Помогите! От дома и с дороги кричали: – Назад! – Виля, не смей! – донесся мамин голос. Вилена подняла черенок лопаты, засунув между дверью и косяком, надавила всем телом. Дверь приоткрылась, только чтобы пролезть. Она проскользнула внутрь. Еще одна дверь, эта была открыта. Внутри в пыльном облаке она разглядела поваленный шкаф, сверху придавленный бревнами, и торчащие из-под него ноги с грубыми мозолями на пальцах и пятках. А совсем неподалеку, придавленная поперек спины балкой, тянула к ней руки старуха: – Помоги! Вилечка подскочила и попыталась приподнять балку. Тяжело. Старуха повернула к ней голову. – За руки, дай руку, – попросила она. Вилечка пробормотала: – Сейчас, сейчас, – и взялась за сухие морщинистые пальцы. – Спасибо, – сказала старуха и с костяным стуком уронила голову на пол. Вилечка присела рядом, потрогала сонную артерию на шее, тихо. Сзади ворвался Герман: – Ты что? С ума сошла? Пошли отсюда! Бревна, сложившиеся домиком, потрескивали. – Пошли, – спокойно сказала Вилечка, – все кончено. Маша стояла у поваленного забора, с первого взгляда она поняла, что произошло. Обняв дочь за плечики, по пути к машине спросила: |