Книга Смесь бульдога с носорогом: Повесть, страница 17 – Маша Стрельцова

— Я к вам вечерком тогда зайду, скажете, что насчет дворника решили, хорошо?

Ответить бабка не успела. Из двери вылетела Маруська:

— Ой, старушка, извини, прокладку меняла, — громогласно объявила она. Я чуть не застонав от ее простоты, быстренько схватила ее в охапку и поволокла в машину. Этим бабулькам только тему дай, вон как меня махом в дворничихи определили!

— Не забудьте, я вечером зайду! — напоследок крикнула я.

Без приключений мы доехали до тихой улочки, где располагался Кристалловский офис. Воду мы купили, и нам даже неслыханно повезло — какой — то парень донес гигантскую бутылку до машины. А дома, я надеюсь, будут сидеть у подъезда не слабосильные старушки, а юные гаврики, и уж они — то мне никак не откажут в такой малости, как занести домой воду.

Маруська страдальчески на меня посмотрела и велела:

— Сходи хоть сникерс мне в утешение купи, что ли.

— Маруська, дома все есть, — идти мне не хотелось, жара действовала расслабляющее.

— Я сейчас хочу, — капризно надула она губки.

— Ох, горе ты мое горькое, что ради тебя не сделаешь, — вздохнула я и пошла к светофору. Хоть я и водитель, однако перехожу дорогу строго по правилам — я абсолютно убеждена, что половина водителей — ненормальные, и нет им большей радости, чем придавить зазевавшегося пешехода. Дорога была пустынна, лишь плелся где — то вдалеке красный жигуленок, однако я честно дождалась зеленого света, и лишь потом двинулась на другую сторону. Черт его знает, чего я посмотрела влево. Жигуленок, еще секунду назад такой далекий, был в нескольких метрах и несся на меня на бешеной скорости. Ноги вдруг стали ватными, мысли в голове разбежались, там что — то тонко зазвенело, и я лишь с ужасом глядела на летящую на меня машину.

Неведомая сила отшвырнула меня вдруг назад. Жигуленок, в ту же секунду проехав по месту на котором я только что стояла, скрылся за поворотом.

— Ты что, не видишь, куда прешь? — стоял надо мной и орал парень, который помог донести нам бутылку. — Жить надоело???

Странное дело, спасти от смерти, а потом кричать, будто я миллион баксами должна.

— Я на зеленый переходила, — тихо ответила я.

— Да какая разница, — продолжал разоряться парень, — жизнь — то твоя, могла б по сторонам лучше смотреть!

Я молча собрала разбросанные конечности и встала. Посмотрела по сторонам. Мир не перевернулся. Улица была по-прежнему сонная, Немногочисленные пешеходы как шли, так и шли, некоторые, правда, со сдержанным любопытством поглядывали на меня. Неслась Маруська ко мне с белым от ужаса лицом. Только ей и было дело, что от меня чуть мокрое место не осталось.

— Маняяя! — завывая, она бросилась мне на шею. — Ты жива???

— Жива, — ткнулась я ей в макушку лицом и заревела. Так мы и стояли на тротуаре, рыдая во весь голос. Маруська утиралась моим белым топиком, а я — ее волосами.

— Тьфу, истерички, — сплюнул мой спаситель и пошел к магазину.

Зазвенел сотовый.

— Алло, — сквозь слезы сказала я.

— Это что там у вас за вой? — осведомился Ворон.

— Меня чуть не убили! — всхлипывая, выдала я.

— То есть?

— Машиной чуть не сбили.

— Переходить надо осторожнее, — равнодушно ответил он. — Ты где? Я тебя у дома жду.

— Да, конечно, — я тут же перестала реветь от злости. Нашла кому жаловаться.

— Так ты когда приедешь? Мне тебя надо, — как ни в чем не бывало, заявил Ворон.

— А мне напиться надо, у меня стресс, — злобно рявкнула я и нажала кнопку отбоя.

— Пошли, Маруська, до хаты, — решительно поволокла я подружку к машине.

— А ты вести сможешь? — пролепетала она.

— Я все могу, — мрачно ответила я. — В горящую избу, коня — все что угодно!

Маруська молча села на переднее сидение. А у меня снова зазвонил телефон.

— Ну? — нелюбезно ответила я, увидев на экранчике номер Ворона.

— Маш, а ты номер — то той машины запомнила?

— Да. К 086 ДУ, еще вопросы?

— Вопросы потом.

Психанув от этого наглого и самоуверенного тона, я резко нажала на кнопку отбоя.

— Маняяя, — всхлипнула Маруська. — Ты чего?

— Дома, все дома.

Дома я напьюсь, пореву и расскажу Маруське что меня каждый день повадились убивать. И что я хочу жить, потому что меня кот, Маруська, вздорная матушка и папа, который без меня пропадет. Да что папа, все они без меня пропадут — и мать, которая не проживет на зарплату учительницы, и папа, как алкоголик не имеющий возможность трудиться, и Маруська, получающая полторы тысячи, и кот Бакс — сдаст его мать на живодерню, как пить дать сдаст. Мать, единственная кто по идее в случае моей кончины жила б хорошо — блаженная, и мигом определит все наследство в церковь.

А я сама, двадцати восьми лет от роду, не успела еще увековечить свое имя абсолютно ничем, не написала докторской диссертации, не получила Нобелевскую премию ( по Канадзаве до 35 лет у меня время есть!), не посадила березу и в общем — то ничего в жизни толком не видела, кроме плохо выбритых по нынешней моде фейсов клиентов и заклинаний в ученической тетрадке на 98 листов, написанных моим старательным, тогда еще детским почерком.

Жуть!

В общем, у меня были веские причины чтобы не желать моей безвременной кончины.

Мы молча доехали до дому и ярость всколыхнулась во мне удушающей волной, когда я увидела долговязую фигуру Ворона, покуривающую у своего серебристого джипа. Кровавая пелена застлала мне глаза. То что жигуленок — дело его рук, я не сомневалась. Тварь, убийца, недоносок, motherfucker, bloody bastard, merde, — стучало у меня в висках набатом. Я бросила машину в его сторону, страстно желая смять его, почувствовать глухой удар о бок дорогущего лексуса, смягченный прослойкой в виде его тела.

— Мама! — протяжно закричала Маруська у меня над ухом.

Неимоверным усилием воли я в последний момент затормозила, буквально в нескольких сантиметрах от него, и застыла, в ненависти наблюдая за своим убийцей.

«Не пори горячку, — холодно велел внутренний голос, — на дворе полно народа, которые тут же стали бы свидетелями, если ты б его раздавила, никакой адвокат не поможет. Загремишь на нары, как пить дать загремишь». Я с ненавистью наблюдала, как Ворон выкидывает длинное поджарое тело из слишком узкой щели меж нашими машинами. Когда он выбрался, я, уже почти спокойная, вышла из своей бэмки и от души залепила ему пощечину, так, что его голова мотнулась в сторону.

— Ты чего?

— ошеломленно пробормотал он.

«Тварь, убийца, недоносок, motherfucker, bloody bastard, merde», — билось у меня в голове.