Книга Второе пришествие кумранского учителя. Поцелуй Большого Змея, страница 56 – Яков Шехтер

– Не медли ни секунды, они близко, совсем близко. Поднимай отца, брата, буди Мирьям!

Я поднялся с постели, еще не зная, как поступить, но тут распахнулась дверь и в дом вбежала Мирьям. Она спала в небольшой пристройке с южной стороны.

– Разбойники идут, – сдавленным голосом прохрипела Мирьям. – Я сама видела.

Мы разбудили отца и брата, схватили оружие и, стараясь не шуметь, бросились к началу спуска. Брат, карауливший тропинку, спал, привалясь к пирамиде.

– Вот они, вот, – зашептала Мирьям, указывая пальцем вниз.

Но мы и сами успели заметить небольшой отряд, поднимавшийся по тропинке. Разбойников было около двадцати человек, по прямой линии нас разделяло не больше двух стадий, однако тропинка изрядно петляла вдоль склона, к тому же бандиты, стараясь не шуметь, шли медленно. Пока они показались на последнем отрезке, ведущем прямо к началу спуска, мы успели приготовиться. Как только весь отряд вышел на прямую часть тропинки, отец выскочил из укрытия и несколькими решительными ударами разрушил стенку ямы.

Бандиты даже не успели вытащить из колчанов стрелы, как поток воды, обдав их с головы до ног, превратил тропинку в полосу скользкой грязи. Мы заранее убрали все камни и сгладили выступы, так что ни взобраться вверх, ни спуститься вниз не было ни малейшей возможности, пока грязь не высохнет.

Оправившись после потрясения и поняв, что их заметили, разбойники угрожающе зарычали, словно дикие звери, и попробовали продолжить подъем. Но не тут-то было, после первых же двух-трех шагов все они оказались на земле. Один, наименее ловкий, поскользнулся так сильно, что покатился к обрыву и, не сумев уцепиться, со страшным воем рухнул вниз.

– Сидите тихо, – вполголоса приказал отец. – Не высовывайтесь. Как бы они не начали стрелять из луков.

На тропинке возникло некое замешательство. Наверное, кто-то из бандитов попробовал начать спуск и обнаружил, что это также невозможно. Затем послышался стук.

– Они вбивают в землю дротики или кинжалы, – прошептал отец. – Будут цепляться за них. Приготовьтесь обрушить пирамиду.

Действительно, бандиты начали медленно карабкаться по тропинке. Вбив в землю копье или воткнув поглубже меч, они перемещались на два-три шага, затем вытаскивали опору, переносили ее повыше и снова поднимались. Дело шло довольно споро, и расстояние между нами быстро сокращалось. Когда до первого бандита осталось шагов двадцать пять – тридцать, отец взмахнул рукой, и мы навалились на бревно.

Раздался оглушительный треск. Я подумал, что это трещит бревно, и сердце мое ушло в пятки. Если пирамида не развалится, бандиты поднимутся по тропинке и тогда…

Но трещало не бревно. Трещали камни, падая с вершины пирамиды и ударяясь о ее основание. Мы с братом налегли, и пирамида развалилась. Камни, валуны и глыбы покатились прямо на бандитов. Ночную тишину вспороли крики боли, проклятия, глухие удары, отчаянные вопли падающих в пропасть людей.

Когда грохот камней затих, на изрытой камнями тропинке не осталось ни одной живой души. Банда Бар-Абы нашла свой конец на дне пропасти. Потом мы узнали, что главаря в ту ночь не было на тропинке. Он скрывался в убежище с двумя или тремя приближенными и, узнав о гибели банды, перебрался в окрестности Иерусалима.

Откуда-то сверху раздался торжествующий клекот. Мы задрали головы. Два орла парили над вершиной, подставляя крылья холодному хермонскому ветру. Я поднял руку и благодарно помахал им.

Внизу в деревне замелькали красные точки факелов. Приглушенный расстоянием, доносился слабый перезвон колокольчиков. Видимо, шум камнепада и крики разбудили жителей Мигдала, и сейчас они с оружием в руках выбегали из домов, намереваясь защитить свои семьи от бандитов. Узнать, что произошло на самом деле, они смогли только под вечер следующего дня, когда жар солнечных лучей подсушил тропинку и отец сумел спуститься в деревню.

У этого случая оказались самые выдающиеся последствия. Для меня, конечно. Когда отец принялся выяснять, кто поднял тревогу, Мирьям рассказала о голосе, разбудившем ее ночью. Голосе выкормленного нами орленка. В ответ на недоверчивые взгляды она указала на меня.

– Шимон давно слышит их голоса и подолгу беседует с птицами.

Отец попросил меня объяснить все без утайки. Объяснять было нечего – я рассказал ему историю спасения орлят от первого до последнего момента. Он молча выслушал, задал несколько вопросов, и на этом наш разговор закончился. А через неделю отец велел мне собираться в дорогу. Оказывается, сразу после нашего разговора он обратился к Вестнику из Тверии, и тот, передав мою историю в Хирбе-Кумран, получил указание привести в обитель мальчика, слышащего голоса птиц. Вот так я и оказался в Хирбе-Кумране, – завершил свой рассказ Кифа и устало прикрыл глаза.

– А Мирьям, – спросил я. – Что стало с ней?

– А что могло с ней стать? – удивился Кифа. – Живет себе на самой вершине Арбеля, встречает восходы, провожает закаты. Наверное, готовится выйти замуж, она ведь уже девушка.

– Но ведь Мирьям тоже слышала голоса орлят. Почему же ее не приглашают в обитель?

– Ты меня удивляешь, Шуа, – широко раскрыл глаза Кифа. – Разве ты не знаешь, что женщинам нечего делать в Хирбе-Кумране?

– Знаю, – сказал я. – Но не понимаю почему.

– Ну-у-у, – протянул Кифа. – По многим причинам. Во-первых, по той простой причине, что они женщины. А у женщины иной путь в духовности. Они не учат, а чувствуют. Им не нужно тащиться длинной дорогой познания, запоминания, повторения, усвоения. Женщина одним прыжком оказывается на той вершине, куда мужчина взбирается многие годы.

– А как же она туда попадает?

– Да очень просто, – улыбнулся Кифа. – Выходит замуж. И сразу оказывается там же, где находится ее муж. Правда, бывает и наоборот. Если женщина сильнее, то муж возвращается на уровень женщины. Поэтому избранные не женятся. Тут за себя самого не знаешь, как отвечать, а быть в мертвой связке с другим человеком… не приведи Свет!

– Есть еще и в-третьих, или это все причины?

– Есть, есть, – Кифа тяжело вздохнул. – Раз в месяц женщина становится нечистой, вокруг нее на несколько стадий разносится запах смерти. Оказаться с ней в одном помещении все равно, что окунуться в сосуд с нечистотами!

Он вдруг замолчал и посмотрел на мое изумленное лицо с улыбкой сочувствия.

– Эх, Шуа, Шуа, целомудренная душа. Ты разве никогда не слышал об этом?

Я отрицательно замотал головой. От слов Кифы в горле возник комок, который никак не хотел раствориться, а на глаза навернулись слезы. От моей матери исходит запах смерти? Она подобна сосуду с нечистотами! О таком невозможно даже думать!

– Ладно, ладно, – пробормотал Кифа. – Давай оставим эту тему. Ты только скажи себе, что есть на свете вещи, которых ты пока не понимаешь, но поймешь со временем.

– Я никогда не пойму такие вещи. Никогда, Кифа, никогда, никогда, никогда!