Книга Райское место, страница 47 – Марина Туманова

— Ты сможешь ездить в Гэлтаун и покупать себе любые напитки, — улыбнулся Стэн. — И можешь быть очень полезен Моухею. Мы уже обсудили это. Только вот вряд ли ты выдержишь нашу жизнь, если не будешь пить.

— Выдержу.

Клеймен внимательно посмотрел в глаза Ларри и кивнул:

— Договорились.

— Вот так я и стал вольнонаемным, — закончил О'Доннел. — Мы вернулись в Моухей, где Кэтлин получила новую порцию «Четырех роз» — местные называют так свой самогон, потому что пьют его только из бутылок с такой этикеткой, обратил внимание? А я узнал кое-какие подробности. Первая: у многих, попадающих в Моухей, начинаются галлюцинации или ночные кошмары, а иногда и то и другое. Никто не знает, чем они обусловлены, но переживать из-за этого не стоит: достаточно сделать глоток самогона или перетерпеть три-четыре дня — и все проходит. Зато творческие задатки здесь обостряются надолго. Люди поют, сочиняют, рисуют или создают новые математические теории, а другие собирают солнечные батареи из утильсырья или магичествуют у кухонных плит — кто на что годен. Кэти, между прочим, вскоре начала великолепно готовить. Себя я проверить не смог, но подозреваю, что в пилотаже мне не было бы равных. А ты, надо понимать, пишешь?

Я мотнул головой.

— Почти. Устно сочиняю. Идеи лезут в голову пачками, это точно.

— Вот и с Риденсом то же самое. Так что он тут жив и счастлив, а если ты его заставишь уехать, ему каюк.

Я верил. Наверное, пораскинув мозгами, нашел бы, к чему придраться, но с лету все выглядело логично, и все произошедшее со мной и Джейком укладывалось в схему. «Домашнее виски» может быть на самом деле сильным наркотиком, вызывающим мгновенное привыкание. Но с любыми наркотиками можно бороться.

— А если я сдам Джейка в больницу?

— Бесполезно. Врачи не помогут, и все их анализы не выявят ничего особенного. Разве что проба на алкоголь покажет на несколько десятых промилле выше среднего опьянения. А что тут криминального? Ну, выпил человек две порции вместо одной, это не наказуемо и не смертельно. Думаешь, они не так станут рассуждать? Я прижал руку ко лбу и ничего не ответил. В голове ритмично звякал ксилофон. Еще одна чашечка коньяка не помешала бы.

— А если заявить… хотя бы в полицию?

— Мне это тоже поначалу в голову приходило, — усмехнулся Ларри. — Но что именно ты скажешь? Что Риденса насильно напоили? Что здесь есть некий особенный самогон? А все мои соседи хором отопрутся от твоих обвинений и скажут, что никогда ни тебя, ни Джейка не видели, а самогон им на грош не нужен, сухой закон, слава богу, давно отменили. И что дальше?

— «Четыре розы», надо понимать, к тому времени спрячут?

— Естественно. — По губам Ларри снова скользнула усмешка. — Мы с законом не ссоримся. Но если пожаловаться не терпится — давай. Перед тобой местный констебль.

Я смотрел в его красивое улыбающееся лицо и понимал, как он должен был чувствовать себя там, на дороге, перед молодым еще Стэном Клейменом. Но надо же, как хорошо втянулся бывший лейтенант в изуродованную моухейскую жизнь! Правду говорят — человек ко всему привыкает. И находит удовольствие в том, что когда-то казалось ужасным.

— Так все дело в самогоне?

— О чем и речь, — кивнул Ларри. — Ты знаешь, из чего делают самогон?

— Из картофеля, кажется, — я пожал плечами. — А может, еще из каких-то овощей. Или из зерна. Я никогда этим не интересовался.

— Я тоже. Но точно знаю, что в Моухее его делают только из мха. Видел мох на камнях, которые Делберт с отцом вытаскивали с поля?

У меня рот открылся сам собой.

— Я… Я видел, как он нарастает. Подумал, показалось.

— Нет. Когда здесь что-то кажется, оно выглядит гораздо страшнее, чем разросшиеся стебельки. Мох полностью реален, как камни и поле. Оно, кстати, принадлежит не Энсонам, а всей деревне. И только на этом участке земли в начале каждого месяца на камнях появляются стебельки мха. Еле заметные. Но как только они появились, надо собрать валуны в кучу. Тогда они обрастают мхом со всех сторон. Как ты видел.

Я кивнул.

— Этот мох счищают, чтобы потом перегнать в домашнее виски. Схема всегда одна и та же: собрать камни в груду, подождать два дня, счистить мох и снова разбросать камни. Улавливаешь библейский отзвук? Главное тут — не упустить время, когда надо их собрать и когда пора вернуть на место. Иначе в следующем месяце «урожая» не будет, а это верная смерть если не для всех, то для большинства. Запасы тают очень быстро, понимаешь?

— Перестань переспрашивать, я не идиот. Скажи лучше, что вы зимой делаете.

— То же, что и летом, — дернул плечом Ларри. — В январе мха пробивается не меньше, чем в июле. И для зимы и лета существует одно непреложное правило: таскать валуны надо только вручную. Не знаю, традиция это или машины могут им повредить. Проверять никто не позволит, риск слишком большой. Так что существует график очередности: в этот раз возились с камнями Энсоны, до них — Биннсы. Через месяц будут работать Маккини. Очередь не ломается и исключений нет.

— Кроме тебя.

— У меня вообще много привилегий. Разливать самогон на танцах — честь не меньшая, чем быть главным жрецом у ацтеков. Но я наравне с остальными забочусь о том, чтобы производство нашего виски не прекращалось.

— Вашей отравы.

— Отравы. Самогона. «Четырех роз». Называй как хочешь, — не стал спорить О'Доннел. — Но стоит выпить глоток, и ты жить не сможешь без этой дряни.

— Это я уже уяснил.

— Тогда переходим к заключительной части симфонии. Моховой самогон вызывает не только приятное опьянение и быстрое привыкание. Еще страшнее то, что он может полностью изменить человеческий организм. Привести к мутации на клеточном уровне. И в первую очередь это относится к коренным моухейцам. Все они мутировали буквально с рождения. Стали оборотнями. Не волками или летучими мышами, а… Черт его знает, как называется то, во что они превращаются.

— Ларри, скажи, что после зрительных галлюцинаций у меня начались слуховые! — взмолился я. — То, что я сейчас услышал, или полная галиматья, или…

— Правда, — перебил он. — Скоро убедишься.

Я плюнул на все правила хорошего тона. Прошелся до тумбочки, увидел там еще пять или шесть бутылок и вытащил крайнюю. Ага, бренди того же сорта, что мы вчера пили. Пойдет.

— Мне тоже плесни, — сказал О'Доннел.

— Только если признаешься, что взялся меня разыгрывать.

— Мне самому понадобился не один день, чтобы поверить, — ответил он. — Тогда, в восемьдесят седьмом, автобус так и не вернулся: конечно, ни в какую автомастерскую его не отвозили. Группа моухейцев, убедившись, что мы все разошлись, пустила в ход домкраты, а потом Чарли Маккини сел за руль и отогнал автобус за двести миль отсюда. Оставил где-то на безлюдном участке шоссе — двери нараспашку, в грузовом отсеке полно личных вещей, но ни одного человека рядом нет и никто ничего не видел и не слышал. «Мария Селеста» на колесах. Кому пришло бы в голову искать нас в Моухее?