Онлайн книга «Семья Эглетьер. Книга 2. Голод львят»
|
— Это ваша первая поездка в Париж? — спросила она. — Да. — А ваша мать осталась в Тулузе? — Моя мать умерла в больнице восемь дней назад, — сказал Николя. Тревога Франсуазы усилилась и овладела ею целиком. Лицо Николя ничего не выражало. Как будто он думал о чем-то своем. — Простите меня! — пролепетала она. — Это очень печально! — Да, это печально, — добавил он. — Тем более что она очень страдала. Рак. У нее были боли в животе. Ее отвезли, и она умерла. — Он с минуту подумал, потом спросил хриплым голосом: — Мой отец говорил вам обо мне? — Очень мало, — ответила Франсуаза. — Меня это не удивляет. Он даже не захотел увидеть меня. А чем он занимается? — Ваша мать вам этого не говорила? — Нет. Вы знаете, он бросил ее довольно давно! — Он преподает в Институте восточных языков. — Преподаватель? Это забавно! Он покачивал головой. Затем заговорил снова: — У вас хорошо! О, а это что такое? Он показал пальцем на большую черную голову из железного дерева. — Негритянская скульптура, — ответила Франсуаза. — Из Кот-д’Ивуар. — Вы ее купили? — Мой брат привез ее оттуда. — Он путешественник? — Нет. Она находила его менее тонким, менее загадочным, чем отец, однако с такой же волнующей привлекательностью во взгляде. Слегка неотесанный, но симпатичный. И такой жалкий в своем одиночестве! Этот видавший виды чемоданчик около стула… — Сколько вам лет, Николя? — спросила она. — Через девять месяцев будет семнадцать. А вам? Дерзость вопроса вызвала у нее улыбку: — Двадцать лет. — Кроме шуток? Я думал, вы старше! — Ну! Вот видите… — Но тогда, мой отец… Между вами чертовская разница… Он оживился. Живой взгляд, сморщенная мордашка — он был похож на фенека тети Маду. Странная веселость охватила вдруг Франсуазу. Хлопнула дверь. В комнату вошел Александр. Он был весь мокрый. — Ой! Идет дождь? — спросила она. — И какой! — воскликнул Александр. Он снял промокший пиджак, бросил его на стул и посмотрел на парня, который встал при его приближении. Николя сунул руки в задние карманы брюк и так и стоял с ввалившимся животом, расставленными ногами, в позе ковбоя из кинофильмов. — Кто вы? — спросил Александр. — Николя Верне. У Александра сомкнулись брови. Вся его фигура казалась натянутой на стальной остов. — А! — сказал он. — Его мать умерла восемь дней назад, — сказала Франсуаза. — Он приехал сюда, потому что больше не знал, куда податься… Она отчаянно бросилась вперед, чтобы не допустить столкновения между мужчинами. Но Александр, похоже, держал себя в руках. Он холодно и тщательно изучал сына с головы до ног. После долгого молчания он сказал: — Кто посоветовал тебе приехать ко мне? — Никто. Моя мать оставила мне ваш адрес… — Она не оставила тебе ничего другого? — Да, долги. — Вижу, — пробормотал Александр, закатывая рукава рубашки. Он взял из шкафа стакан, налил в него воды, выпил залпом. Франсуаза отметила, что у отца и сына была одинаковая, грубая и жадная манера пить, обхватив рукой весь стакан, двигая кадыком, напрягая подбородок. Александр сел на край дивана, под русский пейзаж, на котором синело небо Лазурного берега. — Так что ты рассчитываешь делать? — спросил он, перебрасывая пустой стакан из одной руки в другую, как фокусник. — Ну, честно говоря, — сказал Николя, — это немножко зависит от вас… — От меня? — Да… Поскольку у меня все как в тумане, я подумал, что вы, может быть, могли бы мне помочь первое время… — Ты попал некстати, старик. Если у твоей матери были долги, у меня они тоже есть. И больше, чем у нее, разумеется! — Это не обязательно деньги… — Что же, если не они? Конечно, они! — Вы все же не собираетесь меня бросить? — спросил Николя. Панический страх исказил его лицо. Франсуаза подошла к мужу. Он размышлял. Стакан прыгнул из правой руки в левую. — Мы должны что-то сделать для него, Александр, — прошептала она. — Это твой сын! — Мой сын! Мой сын! Легко говорить! В один прекрасный день он сваливается на мою голову со своими бедами и требованиями! Что ты хочешь, чтобы я для него сделал? — Хорошо, — сказал Николя, — я понял! Я сматываюсь! Он взял чемодан и направился к двери, шаркая подошвами, покачивая плечами. — Нет! — возразила Франсуаза. — Я прошу вас остаться! Александр поставил стакан и посмотрел на нее с удивлением: — Не хочешь же ты, чтобы он жил с нами? — Да, хочу. Парень остановился, в последнюю минуту окрыленный надеждой. — Его место теперь здесь, — сказала Франсуаза. Враждебное лицо Александра вдруг засветилось, он фыркнул, разразился невероятным смехом: — Ну да! Ты права! Его место здесь! Между нами! И если я забыл о своих отцовских обязанностях, то, к счастью, у тебя-то развито материнское чувство! Этот переход от неудовольствия к радости произошел столь стремительно, что Франсуаза наблюдала за ним с недоверием. Но нет, он был искренен. Александр всегда любил внезапные повороты, перепады настроения, рискованные ходы на пустом месте — все, что нарушало монотонность существования. Серьезное решение, которое она только что приняла, представляло для него всего лишь увлекательную партию. Он хлопнул Николя по плечу и заявил: — Ты слышал? Доставай свои манатки! Тебя оставляют! Николя поставил чемодан и прошептал: — Спасибо. Какое-то детское выражение смягчило его лицо. Глаза бегали, влажные и робкие. — Сколько тебе сейчас? — спросил Александр. — Семнадцать… Ну, почти… — Уже? А где ты учился? — У меня есть свидетельство! — А дальше? — Я не мог дальше учиться — очень быстро понадобилось, чтобы я работал. Моя мать была старшей продавщицей в магазине «Французские ткани». Она устроила меня на работу рассыльным, потом я перешел в грузчики. Она хорошо ладила с заведующим, по-моему… Мерзавец… Когда она заболела, он меня вышвырнул… Ему надо было пристроить сына какого-то приятеля… |