Книга Везунчик Джим, страница 28 – Кингсли Эмис

— Сегодня же вечером займусь, а завтра утром можем встретиться. Если, конечно, вам удобно.

— Разумеется, удобно. Хорошо бы вы зашли в комнату отдыха для второкурсников часов примерно в одиннадцать. Я предупрежу наших девушек, выпьем по чашечке кофе…

— Вы прекрасно придумали, мистер Мики.

— Благодарю вас, мистер Диксон.

После такого сугубо викторианского — а может, и опереточного — прощания Диксон вернулся в преподавательскую, теперь совершенно пустую, и сел к столу с телефоном. Все материалы, которые в принципе могут вызвать интерес Мики, нужно вычеркнуть из курса. В том числе — и в особенности — материалы, вычеркиванию не подлежащие. С другой стороны, какой смысл? Весьма вероятно, что Диксону этот курс вообще не грозит. Зачем тогда брать в голову «заинтересованность», выказываемую Мики и тремя красотками? Диксон вздохнул и снял телефонную трубку.

Дальше все происходило очень быстро. Если дозвониться куда-либо из дома Уэлчей обыкновенно с первого раза не получалось (и у Диксона была возможность это проверить), в дом Уэлчей звонки поступали с пугающей скоростью. Уже через пятнадцать секунд раздался голос миссис Уэлч:

— Селия Уэлч слушает.

Диксон словно зубом на неразмолотую крупинку в крекере попал. Надо же, наличие миссис Уэлч совсем вылетело из головы. Хотя чего волноваться? Почти нормальным тоном Диксон произнес:

— Могу я поговорить с профессором Уэлчем? Если вас не затруднит.

— Мистер Диксон, это вы? Пока я не позвала мужа, позвольте узнать, если, конечно, мое любопытство не кажется вам чрезмерным, что вы вытворяли с простыней и одеялами, когда…

Диксон едва не взвыл. Глаза его округлились, взгляд упал на газету, забытую на столе. Отчаянно соображая, он произнес не своим голосом (губы пришлось вытянуть трубочкой):

— Миссис Уэлч, вы, вероятно, обознались. Вам звонят из «Ивнинг пост». Здесь нет никакого мистера Диксона, смею вас уверить.

— Боже! Простите, пожалуйста. В первый момент я приняла вас… Мне очень неловко.

— Ничего страшного, миссис Уэлч. Не волнуйтесь.

— Сейчас я позову мужа.

— Вообще-то, миссис Уэлч, мне бы хотелось поговорить с мистером Бертраном Уэлчем. — Диксон заулыбался собственной находчивости, насколько позволяла трубчатость рта. Через несколько секунд страх пройдет.

— Не знаю, где он… Подождите минутку. — Миссис Уэлч отошла от телефона.

Самое лучшее сейчас — повесить трубку, подумал Диксон. Миссис Уэлч отправилась на поиски сына — значит, он дома. Именно эта информация нужна Кристине Каллаган. Остается позвонить ей. Да, немедленно повесить трубку.

Но было поздно. Характерное гавканье резануло по уху слишком скоро — у Диксона появились основания считать, что Бертран присутствует в преподавательской, просто наложил чары на свой сочный бородатый рот, и рот превратился в телефонную трубку.

— Бертран Уэлч у аппарата.

— Вас беспокоят из «Ивнинг пост», — выдавил Диксон как из тюбика.

— Я к вашим услугам, сэр.

Диксона чуть отпустило.

— Мы… мы бы хотели написать о вас пару строк, мистер Уэлч, в субботнем номере, — проговорил Диксон. План сам собою детализировался. — Если, конечно, у вас нет возражений.

— Возражений? У меня? О каких возражениях вы говорите? Где уж бедному художнику возражать против безобидной рекламки? Она ведь безобидная будет, правда?

Диксон издал фирменное «хо-хо-хо». На большее «тюбика» все равно бы не хватило.

— Совершенно безобидная, сэр, можете мне поверить. На самом деле мы уже располагаем парой-тройкой фактов. Нас интересует главным образом, над чем вы работаете в настоящий момент. Улавливаете мысль?

— Разумеется, сэр, улавливаю. Вот единственно правильный подход. У меня на грани завершения, смею вас обрадовать, как раз две-три безделицы. Среди них, кстати, весьма недурственная ню; впрочем, не знаю, не противоречат ли ню политике вашего издания и взглядам ваших читателей.

— Никоим образом, мистер Уэлч, никоим образом. Конечно, материал потребует специфической формы подачи, но это уж наша забота. Полагаю, с вашей стороны не последует возражений, если она будет фигурировать в статье как «женская фигура без ретуши»? Я ведь правильно понял — фигура женская?

Бертран захохотал, как ведущая гончая при взятии следа.

— О да, сэр, женская. Никакого потрясения основ. Ни единой задней мысли. Ни намека на двойное дно.

К лаю Диксон присовокупил собственный смех. То-то будет хохма для Бисли с Аткинсоном.

— А что насчет трактовки? Ведь так, кажется, говорит ваш брат художник — трактовка? — продолжал Диксон, когда, по Бертрановым подсчетам, приступ смеха должен был отпустить его.

— О, тут ваш покорный слуга-э-э явил похвальную прямолинейность. Манера исполнения современная — но лишь в известной степени. Современные художники, знаете ли, все стремятся смазать детали. А мы против, не так ли?

— Категорически против, — подтвердил Диксон. — Полагаю, сэр, ваша ню написана маслом?

— Господи, разумеется, маслом. И можете представить, сколько масла ушло при размерах восемь на шесть футов. То есть восемь на шесть футов получится с рамой. Ну да цена значения не имеет, если, гм, имеется хоть намек на сенсацию.

— Вы уже определились с названием, сэр?

— В целом да. Я думал назвать ее «Модель-дилетантка». Девушка, которая мне позировала, действительно определенного рода дилетантка среди моделей. Она только изображает модель, по крайней мере изображала, пока я ее писал. Отсюда и название. На вашем месте я бы не давал эту, гм, коротенькую сноску.

— У меня и в мыслях не было, — открестился Диксон почти обычным своим голосом — в последние несколько секундой практически забыл про «тюбик». Что за тип этот Бертран, так его и так? В памяти всплыли намеки на вечер с Кристиной Каллаган, которые Бертран подпускал в день знакомства. Если бы дело дошло до драки, он бы… Господи!

— Простите, не расслышал, — напрягся в трубке Бертран.

— Это я не вам, мистер Уэлч, не беспокойтесь. — Диксон снова изобразил губами тюбик. — Я все записал, сэр, благодарю вас. Вы, кажется, говорили о двух-трех живописных работах?

— Да, есть еще автопортрет. На пленэре. Если, конечно, кирпичная стена сойдет за пленэр. Вообще-то стена преобладает над Уэлчем, даже, я бы сказал, довлеет. Идея в том, чтобы передать блеклость и определенную помятость ткани на фоне мощной, гладкой стены красного кирпича. Картина без эффектов, то есть не рассчитана на вкусы широкой публики. Так, игры разума для себе — то есть мне — подобных.

— Понимаю, сэр. Спасибо. Ну а третья ваша работа?

— Я говорил о камерном полотне. Трое рабочих в пабе просматривают газету. Вещь только начата.