Книга Ричард Длинные Руки - штатгалтер, страница 45 – Гай Юлий Орловский

– Ну-ну, – поторопил он. – Говори, как мужчина, а то умничаешь, умничаешь…

– Все ангелы не любят человека, – сказал я, – это аксиома. Но одни примирились, притерпелись, перестали обращать на него внимание, старая вражда забылась… но самые непримиримые все еще стараются, чтобы человек пал!.. И вот уже почти удалось опорочить его в такой мере, что Создатель махнул наконец на людей рукой и решился уничтожить их полностью.

Он проворчал:

– Это пока понятно. Дальше.

– Однако, – сказал я, – Творец всегда дает время опомниться, раскаяться и начать новую жизнь, правильную и благородную. Такой шанс есть и сейчас, ибо перед лицом опасности мы в самом деле встряхиваемся, забываем о мелочах и начинаем вести себя достойно.

– Не всегда, – буркнул он и добавил сразу: – Приближение потопа мало кого встряхнуло, да и в Содоме Гавриил и Уриил зря призывали раскаяться…

– Бывает, – согласился я, – но в целом…

– Ну-ну, – сказал он в злом нетерпении.

– Те, кто все это подстроил, – сказал я с жаром, – стараются не дать Всевышнему передумать! Для этого в людях нужно поддерживать жажду убийства, грабежи, насилие, похоть, разбой, чревоугодие… да вообще все, что осуждаемо и несовместимо с титулом царя природы. Беглецы из ада как раз помогут поддерживать достаточный уровень насилия, грабежей, похоти и прочего осуждаемого Творцом и даже нами.

Он подумал, кивнул.

– Молодец, хорошо соображаешь. Иди ко мне? Поставлю начальником канцелярии. А то у меня все преданные, а вот умных мало.

– Умных везде мало, – согласился я. – Так что мы имеем? Твердую уверенность, что это не очередной потоп или очищение земли от грешников, а наконец-то последний и окончательный день существования человечества. И та часть ангелов, что всегда жаждала стереть с лица земли людей, сейчас вздрагивает при мысли, что Господь может передумать.

Он буркнул:

– Вряд ли передумает. Слишком далеко все зашло.

– Но их попытка просто уничтожить людей, – сказал я с жаром, – говорит о том, что наконец-то признали тщетность усилий опорочить человечество! Несмотря на все грехи и преступления, оно как-то ухитряется становиться в общем выше и чище! А это значит, ангелы были неправы в своем бунте. Мало кто готов в этом признаться, хотя есть, как мне кажется, и такие, но большинство такое признавать просто не желают. Потому стоят за уничтожение человечества. И постараются помешать его спасти.

Вельзевул добавил со странной усмешкой:

– Хотя и не верят в возможность спасти то, что уже обрек Творец.

– Тогда почему? – спросил я.

– Так, – ответил он, – на всякий случай. От человека можно ожидать всего. Это ангелы предсказуемы, но не человек. Вдруг человек извернется и в последний день уговорит Творца отменить уничтожение мира?

– Тогда, – сказал я безнадежным голосом, – может быть, удастся убедить их, что человек абсолютно беспомощен?

Он заверил:

– Они и так убеждены. Но все равно… Вы, люди, заставили презирающих вас ангелов бояться… нет, это слишком сильное слово, просто побаиваться вас.

– Ох…

– И ждать, – добавил он, – неких смутных неприятностей с вашей стороны.

Я пошевелился, чувствуя на плечах тяжесть всего мира, внутри холодно и страшно, а голос прозвучал чуть ли не блеющим козлетоном:

– Но есть же те… кто не хочет конца света?

Он сказал задумчиво:

– Когда-то все ангелы были абсолютно одинаковы даже с виду. И думали одинаково. Это человек виной, что и ангелы, глядя на него, начинали чуточку меняться. Не с такой дикой скоростью, как человек, у вас это вообще вихрь, даже непонятно, что из чего берется и почему следует, но ангелы теперь… в какой-то мере…

– И немалой, – сказал я. – Если уже разделились на так называемых Светлых и Темных, а я для политкорректности называю правыми и левыми. Смею предположить, это не единственное различие?

Он смотрел на меня долго и задумчиво.

– Не единственное, смертный.

Я сказал искательным голоском:

– Вельзевул… ты мудр, ты же не случайно поднялся от повелителя мух до повелителя ада! Я тоже протопал весь длинный путь от оруженосца до короля, так что мы понимаем друг друга. Надо попытаться остановить эту дурь насчет уничтожения человечества!.. Ты же сказал, это не в твоих интересах.

– Не в моих, – рыкнул он, – но что я могу?

– Можешь бороться, – с нажимом сказал я.

– Проиграем, – отрезал он.

– Лучше бороться и проиграть, – сказал я с возвышенной болью, – чем проиграть, ничего не сделав для своего спасения! Вельзевул, человек – любимое творение Всевышнего! Представь себе, что как-то удастся поколебать его намерение уничтожить род людской?

Он прорычал:

– И что?

Я создал еще фужер с жидким гелием, Вельзевул посмотрел на него уже с опаской, но искушения не преодолел, со вздохом цапнул всей пятерней.

– Если он все же сочтет, – сказал я, – что человек достоин жизни… то как посмотрит на тех, кто подталкивал человечество к гибели? И как на тех, кто хоть немного, но помогал людям?

Он даже не донес фужер до рта, задумался, огромные злые глаза изучали меня остро и настороженно.

– Либо что-то хитришь, – сказал он медленно, – и не договариваешь, либо тебя совсем прижало рогатиной к стене… Искать помощи у ада? Только тебе это могло втемяшиться в голову… или куда-то еще.

– Вельзевул, – торопливо сказал я, – я не призываю тебя драться с Маркусом! Пока что хочу выяснить, кто настолько обнаглел, что начал вредить человеку уже напрямую, надеясь на попустительство Всевышнего. Выяснить и по возможности дать ему по рукам. Или привлечь внимание общественности правых и левых ангелов к обнаруженному провокатору и возжигателю.

Он медленно и явно смакуя, сделал осторожный глоток и, полузакрыв глаза, прислушивался, как жидкий гелий, бурно испаряясь в глотке, обжигает резким холодом раскаленное жерло.

– Как? – спросил он медленно.

– Организуй мне встречу, – сказал я, – с представителями правых и левых.

Он дернулся, едва не расплескав дьявольский напиток. Мохнатые брови, похожие на щетину из медной проволоки, приподнялись в изумлении.

– Это с ангелами и демонами?

– Так называть неполиткорректно, – объяснил я. – Вы все ангелы, только по разные стороны баррикады, которую уже почти разобрали с обеих сторон. Или от ветхости сама рассыпалась, это неважно. Сможешь?

Он покачал головой.

– Зачем?

– Обсудить, – объяснил я. – Опрозрачнить процессы. Выяснить, кто за этим стоит. В частности, кто способствовал бегству твоих заключенных… Тебе такое неинтересно?