Книга Сказки врут!, страница 12 – Ирина Шевченко

Мазнув по мне равнодушным взглядом, незнакомка прочно сфокусировалась на темном.

— Здравствуй, милый. — Голос у нее чувственный, глубокий, с легкой хрипотцой. — Скучал?

— Не успел.

Брюнетка хмыкнула и развернулась ко мне.

— Натали, — с ударением на первый слог представилась она. — Можно Наташа. Он вас не слишком стесняет?

— Ну… нет.

— Прекрасно. Значит, и я не помешаю.

— Тут вообще-то не гостиница, — напомнила я.

Мое замечание осталось без ответа, внимание женщины уже переключилось на Серого.

— А это наш мальчик, — оценивающе пригляделась она к парню. — Прекрасный экземпляр. Будет очень жаль…

— Натали, ты, наверное, устала с дороги? — прервал ее колдун. — Давай я покажу тебе комнату, а Анастасия пока приготовит чай.

— Что? — попыталась возмутиться я.

— Чай, — не терпящим возражений тоном приказал он. — Нормальный. И что-нибудь перекусить.

Кошмар! Меня сделали служанкой в моем же доме! Однако спорить, глядя на его каменную физиономию, не хотелось.

Сразу пойти на кухню не получилось: едва за колдуном и странной гостьей закрылась дверь бабулиной комнаты, Серый утянул меня в спальню. Заговорщически подмигнув, вытащил из-под подушки похожую на детскую игрушку рацию с короткой толстой антенной.

— Радионяня. У Светки забрал. Она ею все равно уже не пользуется.

— А передатчик где?

— На шкафу, там. Хотел послушать, о чем он по мобиле треплется.

Поняв, что к чему, я прикрыла дверь.

— Давай, — скомандовала шепотом.

Сережка прокрутил включатель.

— …я уже понял, — раздался громкий голос темного, и парень спешно убавил звук. — Но что ты тут делаешь?

— Али ты не рад мне, Финист, ясный сокол? — с усмешкой пропела Натали.

— Я слишком хорошо знаю, в каких случаях к делу привлекают баньши. Кому ты должна прокричать смерть, Нат?

По спине проползли мурашки. Баньши? Смерть?

— Пока мне не давали таких указаний. Но из брюссельской конторы пришла официальная нота…

— Что? — недоверчиво оборвал ее мужчина. — На меня наябедничали светлые?

— Светлые, темные… Я думала, только молодняк играет в эти игры. Но если тебе так нравится, да, на тебя пожаловались светлые. Ты мешаешь им делать их работу.

— Когда пришло письмо?

— Сегодня утром.

— Быстро же вы отреагировали.

— Я была поблизости. К тому же я слишком многим тебе обязана, Сокол, чтобы остаться в стороне. Но ты зря все это затеял. Наши недовольны. Ты исказил данные отчетов, ни слова не написал о вместилище. Если бы пилигрим не догадался, с чем имеет дело, мы бы до сих пор ничего не знали.

— Недооценил я мальца, — еле слышно пробормотал колдун. — Так что ты собираешься делать?

— Все зависит от того, что собираешься делать ты. Если хочешь совет: собирай вещи и уходи. Мне тоже неприятна эта ситуация, но не в моих и не в твоих силах что-то изменить. А тебя ждут в Лионе. Подготовка к Олимпиаде идет полным ходом, твои способности пригодились бы.

Какое-то время слышны были лишь какие-то шорохи, затем колдун спросил:

— Нат, ты серьезно считаешь, что наш дар существует лишь для того, чтобы играть на бирже и подтасовывать результаты спортивных прогнозов?

— Надеюсь, это риторический вопрос, — со смешком ответила женщина. — Кого интересует, что я думаю? Есть система. Она работает. Почему тебе вдруг захотелось чего-то другого?

— «Я изнемог от мук веселья, мне ненавистен род людской, и жаждет грудь моя ущелья, где мгла нависнет над душой».

— Что? — Баньши изумилась такому ответу не меньше моего.

— Это Байрон. А вот еще. «Ласкаемый цветущими мечтами, я тихо спал, и вдруг я пробудился, но пробужденье тоже было сон…»

— Лермонтов, — узнала я.

— Но это уже Лермонтов, — подтвердил темный. Судя по тому, что его голос становился то тише, то громче, мужчина непрерывно ходил по комнате. — Я на Творца роптал, страшась молиться, и я хотел изречь хулы на небо, хотел сказать… Но замер голос мой…

Его голос действительно замер на миг.

— …и я проснулся!

Мы с Сережкой одновременно подпрыгнули на кровати: последние слова колдун буквально прокричал в рацию.

— Очень умно, Сергей, — продолжил он в трубку. — Но я отключусь, с вашего позволения. Анастасия, не забудьте про чай.

Чай и что-нибудь перекусить. Слушаю и повинуюсь.

Достала большой бабушкин заварник. Вымыла, обдала кипятком. Сыпанула пригоршню сухих, свернувшихся трубочками листьев. Потом, поддавшись странному наитию, достала из шкафа мешочки и баночки с травами, которые приносила, хоть ее об этом и не просили, мама. Мята, малина, липа, смородина. Еще что-то, не помню, что, но пахнет приятно: летним лугом, медом…

— Колдуешь? — улыбнулся Сережка.

— Надо же оправдывать наследственность, — пробурчала я, кидая в заварник все подряд. И это непонятное, но душистое, тоже.

Залила смесь горячей водой, накрыла чайничек тряпичной куклой-грелкой. Совсем как у бабушки. На вид, по крайней мере.

Закончив с приготовлениями и оставив Серого трудиться над бутербродами, я подошла к двери, за которой уединился со своей гостьей темный, и прислушалась.

Говорила баньши:

— …закрыть каналы. Это можно сделать лишь в день дарения. Опасно, Сокол, слишком опасно. И ты не знаешь точной даты.

— Догадываюсь. На Громобой — других подходящих дней в ближайшее время не будет. Но мне нужен предмет.

— В этом могу помочь.

Дверь передо мной неожиданно распахнулась.

— Вам еще не надоело подслушивать? — На пороге, скрестив на груди руки, стоял колдун.

— Я пришла сказать, что чай готов, — заявила я, не отводя взгляда. — Или подать вам в апартаменты, сударь?

— Ты права, Нат. — Он развернулся к брюнетке. — Лучшим решением было бы бросить эту парочку, и пусть сами разбираются. Но я не уйду.

— Темная совесть не позволяет? — предположила я.

— Чай очень вкусно пахнет. Это таволга?

Точно, таволга! Вот как оно называется.

— Нет. Синенькие грибочки.

— Таволга, — ставшая рядом с темным Натали повела носом. — Таволга, смородина, мелисса и черный чай. И еще лимонник, кажется.

Она успела переодеться в простое белое платье до колен и стереть макияж. В таком виде и с распущенными по плечам длинными иссиня-черными волосами, она выглядела моей ровесницей или даже моложе, но я была уверена, что лет ей намного больше, чем кажется.