Онлайн книга «Штампованное счастье. Год 2180»
|
Но вскоре Командующий выдыхается. Истощается заряд гостеприимства. Некоторое время мы молча сидим напротив друг друга, нас разделяет небольшой изящный столик, на котором расставлены вазочки с угощениями. Кабинет Генерала походит на одну из больших красивых комнат, что я видел когда-то на Земле. Чтобы не казаться невежливым, я потягиваю из высокого стакана холодную чистую воду. Удивительно вкусная вода. Готов побожиться, она не из опреснителя системы регенерации. – Жослен – вы позволите вас так называть, капрал? Не обижайтесь. Мой возраст дает право относиться к некоторым условностям без должного внимания. Знаете, мне ведь уже сорок. Немыслимый возраст для служащего Легиона. А вам сколько? – Чуть больше года, мой Генерал. Я напряжен в ожидании очередной выходки начальственного собеседника. Я пытаюсь подстроиться под его манеру общения. Я скован. Впрочем, скованность – некоторым образом тоже линия поведения. – Фантастика. Что делает наука! Когда я начинал, легионер вставал в строй через пять лет после рождения. А сейчас – практически сразу. Подумать только, я старше вас в сорок раз. Когда я думаю об этом, жизнь начинает мне казаться не такой уж бедной. Впрочем, вам меня не понять, Жослен. Я пытаюсь промямлить что-то на тему того, что я очень хорошо понимаю Генерала. Но он прерывает меня, нетерпеливо дергая щекой. – Не нужно слов, мой юный друг. Вы никогда не сможете меня понять. Прежде всего потому, что спишут вас гораздо раньше меня. Вам никогда не дожить до моих лет. Десять лет – ваш максимум. Не страшно? – Нет, мой Генерал. – А должно быть, Жослен. Я изображаю удивление. Мне даже не приходится напрягаться ради этого – чувства от общения с этим странным существом с генеральскими звездами проявляются на моем лице быстрее, чем я успеваю осознать их. Командующий задевает внутри меня какие-то незнакомые струны. Я одергиваю себя, заставляя думать о том, как, должно быть, ему легко играть на таком привычном инструменте, как я. Ведь он создан командовать. Руководить. Безошибочно нащупывать нужные струны в душе подчиненного и извлекать из него требуемые последовательности звуков. Какое-то время мысль эта позволяет мне держаться более уверенно. Но Командующий быстро ломает мое сопротивление. Он вообще не признает стереотипов, этот старик с морщинистыми щеками. Только такой и может командовать ударным родом войск, состоящим из пятидесяти тысяч головорезов. – Ведь вы делаете все, чтобы это событие наступило раньше срока. И сочеталось при этом с различными травматическими эффектами. Я склонен полагать, что возможности сейчас говорить с вами, героем Легиона, я обязан слепому случаю. Или судьбе. Я часто путаюсь в определениях. – Я выполняю свой долг, мой Генерал,– отвечаю ошеломленно. – Все выполняют свой долг. Однако долг вовсе не синоним самоубийства. – Я в замешательстве, мой Генерал. Я не знаю, что ответить на ваше утверждение. – А вы все же попробуйте, Жослен.– Генерал Пак по-птичьи склоняет голову и рассматривает меня немигающим круглым глазом. – Что именно, сэр? – Объяснить мне, на кой дьявол вы все это проделываете? – Капрал не понимает, сэр… – Все он понимает, этот капрал. Я спросил, Жослен, на кой черт вы первым лезете в пекло? – Ну я выполняю свой долг, сэр. Стараюсь быть полезным Легиону. – Чушь! Легиону полезней, чтобы его солдаты выполняли задачу и оставались живы. Что движет вами, Ролье? Я собираюсь с мыслями. Генеральский взгляд жжет мне переносицу. Из пустопорожней вежливой болтовни разговор переместился в какую-то непонятную и довольно опасную плоскость. Генерал – ниспровергатель устоев. Что может показаться более диким? Я отчаянно краснею. Голос мой внезапно садится до писка: – Долг и честь, сэр. Генерал резко откидывается на спинку кресла. Раздраженно дергает щекой. – Капрал, я надеялся на откровенность. – Я откровенен, сэр. Мои слова могут показаться вам напыщенными. Искусственными. Но то, что я сказал, точно передает смысл моих поступков. – И эти ваши два понятия никогда не сталкиваются между собой? Нет? – Лицо Генерала неожиданно придвигается. Он пристально вглядывается в мои глаза. Цепкие пальцы беззастенчиво шарят в моем раздерганном мозгу. – Иногда, сэр,– выдавливаю я. – Как часто? – Очень часто, сэр,– говорю совсем тихо. – Долг и честь? – Так точно, сэр. Долг перед Легионом. Честь солдата. – Да. Наука действительно шагнула очень далеко,– задумчиво произносит Командующий.– И все же – что доминирует? – Долг, сэр,– говорю уже совсем неслышно. – Ради долга вы готовы поступиться честью, Жослен? Такое возможно? – Если это потребуется Легиону, сэр. – Вы невыносимо рациональны, капрал,– раздраженно бросает Генерал. – Виноват, сэр…– Я пытаюсь вскочить. Меня останавливает властное движение руки. – Однако вы честны. И способны к самоанализу. Удивительные качества для существа одного года от роду. В модификации рядового состава нет таких особенностей. Растерянно молчу. Ребенок, отправивший на тот свет несколько десятков душ. С этой точки зрения на себя я не еще смотрел. Довольно необычный ракурс. Наступление продолжается. – Я полагал, что могу вам доверять, Жослен. – Вы правы, сэр. Абсолютно. – Долг? – Долг, сэр. – А как же честь? – Честь позволяет красиво умереть. Долг велит выполнить задачу. Если вы прикажете жить красиво, игнорируя предназначение, сэр, я подчинюсь. – Так-так-так. Интересно, интересно, мой юный друг… И какова же ваша задача? – Я…– язык еле ворочается, преодолевая сопротивление внезапно сгустившегося воздуха,– …служу Легиону. – А конкретнее? – Выполняю приказы, сэр. – Какие именно? – Любые, сэр. – Ага. Замечательно. Самое ценное в вас, капрал, то, что вы избегаете лжи, не говоря правды. – Капрал не понимает, сэр. – Хватит. Выключайте дурака, Ролье,– выстреливает Командующий. Затыкаюсь. Генерал мечется вокруг меня своей прыгающей походкой. Толкает меня неожиданно крепкой рукой, пресекая мою попытку вскочить. Замирает. – Ешьте печенье, капрал. Это приказ. Давлюсь сухим песком со сладким привкусом. – Вы действительно тот, кто нам нужен, капрал. Не в силах ответить, таращу глаза. – Нам – значит, Легиону. Земле. Мы нужны Земле больше, чем она считает. Мы – сила, что не дает обществу окончательно разложиться. Рассыпаться под напором извне. Сгнить от заразы лживых устремлений. Этих идей традиционалистов. Религиозных маразматиков, превративших стремление к чистоте нации в культ. В божественный абсурд. Мы непроницаемый барьер. Скальпель, вырезающий пораженные ткани. Понимаете? |