Книга Боевой гимн, страница 45 – Уильям Форстен

— Держи себя в руках, — одернул его Ганс. Стараясь, чтобы это выглядело естественно, он повернул голову и бросил взгляд на бригаду Кетсваны. Новичок не сводил с них глаз. Заметив, что на него обратили внимание, он начал работать с удвоенной энергией.

— И не связывайся с этим шпионом, — прошептал Ганс. — Если ты тронешь его хоть пальцем, можешь считать себя покойником.

Обняв Григория за плечи, он повел его прочь от плавильни.

— Спасибо, — выдохнул суздалец. — Я уж было подумал, что мне пришел конец.

— Может быть, на эти две недели он оставит нас в покое, — отозвался Ганс.

Надсмотрщики и их жертвы были уже у выхода. Ганс заметил, что карфагенянка обернулась и посмотрела в его сторону.

— Да пребудет с тобой Господь, — одними губами произнес он.

Крики, доносившиеся из соседнего помещения, пугали Хинсена. Страдания других никогда не задевали его, но при мысли о том, что однажды может настать день, когда он сам будет так же кричать от боли, ему стало страшно. Вдруг вопли истязуемой прервались булькающим звуком, и все стихло.

Распахнулась дверь, и из камеры пыток вышел Карга.

— Ничего! Проклятье, ничего! — прорычал бантаг. — Убил двенадцать скотов, угробил на это целый день, а результата никакого!

— А что сказала эта женщина?

Хинсен старался не смотреть на обезображенное тело карфагенянки, которое подручный Карги за ноги выволок из пыточного застенка. Ее лицо превратилось в кровавое месиво, а горло было перерезано ударом ножа. Из раны продолжала сочиться кровь. Хинсен судорожно сглотнул и перевел взгляд на Каргу.

— Они находились под защитой кар-карта, — слабым голосом напомнил он бантагу.

— Несчастный случай на производстве, — отрезал Карга. — Такое может случиться с каждым. С тобой, например, если Гаарк узнает о том, что сегодня произошло.

— Она что-нибудь сказала?

— Ничего важного.

Джим заметил струйку слюны, стекавшую по лицу Карги. Должно быть, женщина плюнула в своего мучителя, вызвав у него приступ ярости.

Палач потащил труп карфагенянки вниз по лестнице. Хинсен слышал, как ударяется о ступеньки ее голова. Оглянувшись, он увидел перед собой своего человека с третьей плавильни. Глаза шпиона были широко раскрыты, в них плескался ужас.

— Вы посылали за мной, — дрожащим голосом произнес он, испуганно глядя на Каргу. Очевидно, он успел разглядеть, что стало с женщиной.

— Что ты можешь доложить?

Шпион трясся и не отвечал.

— Говори! — взревел Карга.

— Мне кажется, они подозревают меня. Этот великан, их бригадир, он так на меня смотрел… Я почувствовал это.

— Он на тебя посмотрел? — язвительно поинтересовался Хинсен. — Это вся информация, которая у тебя есть?

— Да.

— Если у тебя все шпионы такие, как этот, я отправлю их в убойные ямы, — пригрозил Карга Хинсену.

Джим задрожал. Если Карга убьет его людей, то что станет с самим Хинсеном?

— Мы еще не все попробовали.

— Что ты можешь предложить?

— Перемешай разные бригады. Переводи людей из одной бригады в другую, назначай их каждый раз работать у новой печи. Это разобьет тесные группы, выведет их из равновесия. Замени всех тех, кто работает за пределами лагерной стены. Если замышляется побег, то в нем должны участвовать люди, имеющие право находиться вне лагеря.

— Я не могу этого сделать, — мрачно ответил Карга. — Кто будет работать вместо них? У меня нет других людей.

— Тогда переведи половину из них на внутрилагерные работы. Может, кто-нибудь впадет в панику, испугается, что его бросят здесь, и решит во всем нам признаться. — Он мгновение помолчал. — И убери Ганса.

— Это исключено. Ганс имеет прямой доступ к Гаарку.

— Я не говорю «убей его». Переведи Ганса на другую фабрику. Скажи, что у тебя возникли проблемы в новом литейном цеху и только он может их решить. Дай понять Гаарку, что его отлучка продлится не больше месяца. Мой господин, безусловно, кар-карт не станет против этого возражать. А главным здесь останется Григорий. Ты можешь также заявить, что хочешь проверить, способен ли Григорий после возвращения Ганса взять на себя управление новой фабрикой.

— После того, как мы уберем отсюда Ганса, все станет гораздо проще, — согласился Карга. — Мы организуем один-два несчастных случая. Кто-нибудь из моих надзирателей случайно столкнется с Григорием, когда тот будет находиться возле чана с расплавленным металлом. Так мы избавимся от двух самых опасных скотов. Если здесь затевается побег, эти двое стоят во главе его. — Бантаг злобно усмехнулся. — Отлично. В день Праздника Луны мы возьмем Ганса и еще с десяток других. Они находятся под покровительством кар-карта, а если мы уведем их в этот день, все подумают, что Гаарк снял свою защиту. Возможно, кое у кого развяжется язык. — Надсмотрщик посмотрел на Хинсена. — Если что-нибудь пойдет не так, если убежит хоть один пленник, умрут все. Ты меня понял? Все — рабочие, твои шпионы и ты сам, уж об этом я позабочусь.

Посмеиваясь, Карга вышел из комнаты.

Джим проводил его испуганным взглядом. Его человек стоял рядом и дрожал как осина.

— Закрой за собой эту чертову дверь и займись делом! — заорал Хинсен.

— Два дня, — прошептала Тамира. — Неужели у нас и в самом деле все получится?

— Конечно получится.

Они говорили одними губами — привычка, выработавшаяся за годы плена. Эндрю, спавший с другого бока Тамиры, зашевелился и захныкал. Тамира повернулась к нему и тихонько запела колыбельную на языке, которого Ганс не знал.

Пение жены убаюкивало его. Все тревожные мысли испарились из головы Ганса, ему казалось, что мир вокруг него дышит миром и спокойствием и, проснувшись на заре, он откроет дверь своей хижины и увидит поросшие елями холмы и сверкающее озеро. Как ни странно, в Мэне он и был-то всего один раз. По приказу командования он был переведен из регулярных частей в 35-й добровольческий полк, когда тот только формировался, и провел месяц в Огасте, муштруя новобранцев. Именно там он впервые встретился с Эндрю. Они устроили салагам из своей роты суточный марш. Выведя роту из города, Эндрю повел ее на север и в полдень устроил привал у небольшой деревни. Место для привала он выбрал отличное — открытая поляна на склоне холма, спускавшемся к вытянутому, искрящемуся под солнцем озеру. Ганс даже не забыл, как оно называлось, — Сноу-Понд. Он потом часто вспоминал это место. Теплый летний ветерок, белоснежные облака, лениво проплывающие над головой, и отливающие золотом волны, освещенные солнцем. Ганс еще подумал тогда, что после войны он обязательно туда вернется.

Колыбельная закончилась, и Тамира вновь крепко прижалась к нему. Ганс все еще пребывал во власти своих грез. Он видел, будто наяву, как малыш Эндрю, весело смеясь, играет в высокой траве и легкий бриз поднимает волны на гладкой поверхности озера.