Онлайн книга «Ночной дозор»
Он взглянул на Алека и занервничал еще больше. Тот наконец перестал грызть пальцы и стал вдруг неестественно спокоен. Заметив взгляд Дункана, он чуть наигранно пожал худенькими плечами и отвернулся, показав тонкий изящный профиль. – Зряшная трата времени, – обронил он. – Что? – испуганно спросил Дункан. – Ты о чем? – Я уже сказал, не слышал, что ли? Я скорее сдохну, чем подчинюсь им. Умру, но не дам всучить себе винтовку, чтобы палить в какого-нибудь немецкого парня, который думает, как я. Я выхожу. Сделаю все сам, не дожидаясь, пока это сделают они. – Что сделаешь-то? – тупо спросил Дункан. Алек опять театрально вздернул плечи: мол, так или иначе – какая разница? – Я убью себя, – сказал он. – Ты что! – выпучился Дункан. – А что? – Нельзя... Это неправильно. А... что мать-то скажет? Алек покраснел. – Сама виновата, нет что ли? Нечего было выходить за такого козла. Уж он-то обрадуется! Мечтает, чтоб я загнулся. Дункан его не слушал. Мысль в голове не укладывалась, от нее закипали слезы. – А как же я? – придушенно спросил он. – Ты ведь знаешь, мне будет паршивей всех. Ты же мой лучший друг. Это нечестно – убить себя и бросить меня одного. – Тогда давай вместе, – тихо сказал Алек. Дункан рукавом отирал нос и подумал, что ослышался. – Что? – переспросил он. – Давай вместе, – повторил Алек. Они смотрели друг на друга. Лицо Алека стало пунцовым, губы разъехались в непроизвольной нервной усмешке, открыв кривые зубы. Придвинувшись почти вплотную, он положил руки на плечи Дункана и, крепко взяв его за шею, встряхнул. – Вот тогда они узнают, а? – возбужденно сказал он, глядя Дункану в глаза. – Представь, как это будет выглядеть! Можно оставить письмо, в котором скажем, почему это сделали! Двое юношей порывают с жизнью. Это попадет в газеты! Весть разнесется повсюду! Вполне возможно, это остановит войну! – Думаешь, остановит? Дункан вдруг тоже взбудоражился: мысль впечатляла и льстила, хотелось в нее верить, но все же было страшно. – А что такого? – Ну, не знаю. Молодые гибнут все время. И ничего не изменилось. Почему вдруг из-за нас что-то переменится? – Ты дубина! – Скривив губы, Алек убрал руки и отстранился. – Раз ты не понимаешь... раз не можешь... раз ты бздишь... – Никто этого не говорил. – ...я сделаю это один. – Одному я тебе не позволю! Я же сказал, ты не можешь меня бросить! – Тогда помоги составить письмо. – Алек возбужденно подался к Дункану. – Можно написать... Вот! – Он нагнулся и схватил половинку разорванной повестки. – Напишем с обратной стороны. Это будет символично. Дай-ка ручку! Кожаный письменный несессер лежал на полу возле кровати. Дункан машинально к нему шагнул, но спохватился и будто ненароком взял с каминной полки карандаш, который и протянул Алеку. Но тот его не принял. – Карандаш не пойдет, – сказал он. – Все решат, что писал несмышленыш! Дай авторучку! Дункан сморгнул и отвернулся: – Здесь у меня нет. – Не ври! Я знаю, что есть! – Понимаешь, хорошую ручку нельзя давать в чужие руки. – Опять за рыбу деньги! Сейчас-то какая разница? – Я не хочу, чтобы ты ею писал, вот и все. Возьми карандаш. Ручку мне купила сестра. – Ну так она будет гордиться тобой! Может, потом эту ручку поместят в какую-нибудь рамку. Сечешь? Не жмотничай, Дункан. Еще чуть помявшись, Дункан неохотно расстегнул молнию несессера и достал ручку. Алек вечно его дразнил, что он так над ней трясется, и теперь с удовольствием устроил целое представление: взвесил на руке, деловито отвинтил колпачок и обследовал кончик пера. Усевшись на край постели, он пристроил на колени несессер и попытался разгладить смятый листок. Придав ему относительно гладкий вид, начал писать. – «Тем, кого это касается»... – Алек взглянул на Дункана. – Так? Или лучше – «Мистеру Уинстону Черчиллю»? Дункан задумался. – Лучше – «Тем, кого это касается», – сказал он. – Тогда вроде бы адресовано еще и Гитлеру, и Герингу, и Муссолини. – Верно! – Алеку мысль понравилась. Он секунду подумал, стукая ручкой по закушенной губе, и стал писать дальше. Оставляя изящные росчерки, перо стремительно летало по бумаге – прям тебе Китс [59] или Моцарт, подумал Дункан; временами Алек останавливался, хмурясь над строчкой, а затем изящный полет пера продолжался... Закончив, он протянул письмо и вгрызся в костяшки на руке. Дункан прочел: Тем, кого это касается. Если вы это читаете, значит, мы, Алек Дж. С. Плейнер и Дункан У. Пирс из Стритема, Лондон, Англия, преуспели в своем намерении и более не существуем. Нам нелегко совершить сей поступок. Мы знаем, что страна, в которую вот-вот отправимся, – «безвестный край, откуда нет возврата земным скитальцам». [60] Но мы исполняем задуманное от лица Юношества Англии и во имя Свободы, Честности и Правды. Уж лучше мы сами свободно отнимем у себя жизнь, нежели ее украдут Торгаши Войной. Пусть единственной эпитафией нам будет строка великого Т. Э. Лоуренса: «Людской волной омыты наши руки, а завещание начертано на звездных небесах». [61] Дункан изумленно уставился на Алека. – Офигенно! – выдохнул он. Алек зарделся и чуть смущенно спросил: – Правда? Пока шел к тебе, маленько обдумал текст. – Ты гений! Алек засмеялся. Смех получился, как девчачье хихиканье. – Значит, нормально, да? Ну вот теперь они увидят! – Он протянул руку. – Давай сюда, я подпишу. Потом и ты. Они поставили свои имена и число. Наклонив голову, Алек разглядывал листок. – Эту дату будут проходить в школе, – сказал он. – Забавно, правда? Смешно, что через сто лет школьники будут ее зубрить. |