Книга Сироты. Удел сироты, страница 42 – Роберт Бюттнер

– Дерьмо!

– В чем дело? – повернулась она ко мне.

– Похоже мы разломали линию газопровода.

Вокруг искрилась электропроводка.

Пигалица обвела лучом фонарика пространство, в котором мы находились. Потолок обрушился, разделив аудиторию надвое. Все выглядело так, словно пол здания обрушилось на голокоманду, отделив нас от основной части аудитории. Наш «карман» мог наполниться метаном, а потом в миг превратиться в пылающий ад. Крики других выживших долетали до нас из-за стены обломков стали и бетона, которая появилась, когда здание рухнуло. Может, по ту сторону тоже было плохо, но оставаться здесь означало быструю и бесповоротную смерть или от удушия или от потери крови. Казалось, самые громкие крики доносились из темного пятна, которое находилась метрах в десяти от нас.

Свободной рукой я показал в ту сторону.

– Там. Похоже, там есть дыра, через которую ты сможешь пролезть на другую сторону. Давай, дуй туда!

– Но мой ребенок. И ты…

– Сначала помоги Твай. Потом мне. Потом поищем Уди. И помни, нужно торопиться.

Я знал, что на все у нас не хватит времени. Но, если бы я смог заглушить ее панику, относительно ребенка, я мог бы заставить ее спасти меня и Руфь.

Перебравшись через обломки, Пигалица подсунула газовую трубы под край стола, и всем весом навалилась на нее. Труба оказалась словно «Тутси ролл» [65] , и стол с места не сдвинулся. Тогда Пигалица стала на колени рядом со столом и навалилась на него плечом. Ничего.

Отодвинувшись, она вновь навалилась на стол, крича при этом, словно заправский каратеист.

Запах газа становился все сильнее. Комната стала постепенно превращаться в бомбу. Я посмотрел на искрящие провода. Все происходило прямо на глазах, и невозможно было ничего сделать.

Если бы я мог помочь Пигалице, то вдвоем мы бы освободили Твай. Я дернул раздавленную руку. От боли у меня чуть глаза на лоб не выскочили, так что я быстро оставил подобные попытки.

– Пигалица! Пила! – свободной рукой я показал пилу, лежавшую возле ног директора центра.

Она недоуменно развела руками.

– Что ты имеешь в виду?

– Принеси мне полотно от этой пилы.

– Зачем? – она закашлялась. Видимо газ попал ей в легкие.

– Быстрее!

Она подползла к машинке и схватилась за полотно.

– А-а-а!

– Сначала ослабь кулачок зажимного патрона.

Она освободила полотно, потом встала рядом с ним на колени, вывернула его, словно зубчатый нож.

– Оно крепче трубы, но слишком короткое.

Я с трудом дышал сквозь крепко стиснутые зубы.

– Это не рычаг.

Она посмотрела на мою руку. Край бетона был чуть ниже суставов пальцев. Ее глаза округлились, и она покачала головой.

– Я не смогу!

– Так или иначе, а пальцы я потерял.

– Но ведь лезвие не стерильно.

Я уже начал задыхаться от газа.

Руфь изо всех сил сжала край навалившегося на нее стола.

– Пигалица! Давай!

Египтянка занесла пилу над моими пальцами, крепко закрыла глаза. Ее импровизированный клинок дрожал. Пигалица плакала. Ее лицо казалось красным в мерцании фонаря над аварийным выходом.

– Еще немного и будет слишком поздно! – завопила Руфь.

Пигалица не двигался, не открывала глаза.

Я сжал свободную руку в кулак и потянулся к полотну пилы.

Засверкали искры.

Крепко зажмурившись, я резко опустил руку. Мне показалось, что весь мир взорвался.

Я кричал, сжимая освободившуюся руку другой – здоровой. Глаза мои по-прежнему были крепко сжаты. Я не мог заставить себя посмотреть на то место, где осталась часть меня, не мог заставить себя смотреть на обрубки. Вытащив носовой платок, я прижал его к заляпанной грязью ране, и только потом открыл глаза. Мой платок тут же стал красным от крови и промок насквозь.

Все еще сжимая одной рукой другую, я подтолкнул Пигалицу, и мы оба встали на коленях возле стола.

– На счет три.

Она рассеянно кивнула.

Я стал считать. Потом мы разом навалились. Ничего.

– Давай снова, Пигалица.

Что-то затрещало.

– На счет три изо всех сил.

В этот раз я так сильно ударил в стол плечом, что на мгновение увидел звезды и забыл о кровоточащих обрубках на другой руке.

Стол приподнялся на сантиметров на двадцать, и я втиснулся в щель, зафиксировав его.

Пигалица «проснулась». Она потащила Руфь. Я начал было опускать стол, а потом увидел крошечный ботиночек. Я схватил его здоровой рукой и дернул изо всех сил. Уди помог мне, и я вытащил его. А потом стол упал, подняв облако пыли.

– Пошли, Пигалица!

Газ уже стал таким густым, что я едва мог дышать. Не было времени решать, кто потащить Руфь, кто – Уди.

Пигалица схватила Руфь за руку. Я схватил ее за другую руку здоровой рукой, а Уди прижал к себе окровавленной, словно это был не ребенок, а куль с бельем. А потом мы рванули в сторону дыры.

Руфь кричала от боли.

Пигалица на мгновение остановилась.

– Нет! Давай вперед!

Пигалица проползла в дыру и исчезла. Я последовал за ней. Одна из туфель Руфь зацепилась за что-то. В десяти сантиметрах– над моей головой затрещали перекрытия. Я протолкнул вперед Уди. Мне навстречу вытянулись чьи-то руки и забрали ребенка. Золотые адмиральские шевроны сверкнули на оторванном рукаве. С другой стороны завала над ожидали два офицера в полевой форме – Брэйс и Говард.

Проталкивая сквозь дыру Рут, я видел, как огонек пламени скользнул по электрическому шнуру. Сейчас должно грохнуть.

Я скатился в дыру. Тем временем Брэй постарался подпереть развалины распоркой.

Все вокруг залил оранжевый свет взрыва.

Брэйс, расчищавший путь от обломков, повалился. Все помещение тряхнуло взрывной волной.

Я без движения застыл на полу аудитории. На этой стороне барьера раненный и рыдающий. С другой стороны, трещал огонь, кремируя тела, которые остались за завалом.