Онлайн книга «Кратос»
|
– Я впервые вижу человека, который под допросным кольцом говорит, что для него важнее Кратос! – Чего важнее? – Собственной жизни. Генерал усмехается, кивает. – Идите, Петр Яковлевич, а мы с молодым человеком поговорим. – Ваше превосходительство, с момента фиктивного расстрела на Светлояре информация заблокирована. Разве мы не будем снимать блокировку и продолжать допрос? – Нет, не будем. Генерал тяжело опустился на стул рядом со мной. – Получен личный императорский приказ срочно прекратить все допросы, – продолжил Хлебников. – Парень обладает информацией, к которой ни у кого из нас нет допуска. Мы, похоже, и так узнали лишнее. Иди! – Да, Святослав Игоревич. Следователь торопливо вышел, а генерал склонился ко мне. – Эх! Попало мне из-за тебя, парень. Что же ты молчал про уровень секретности? – Для меня это новость, Ваше превосходительство. – А вот и врать начинаешь. Петька на тебя не жаловался. Допросное кольцо-то у тебя на пальце, а сигнал ко мне приходит, на устройство связи. А ты думаешь одно, а говоришь другое. Пятый уровень секретности, значит? – он усмехнулся. – Это уровень секретности моего дела, не знаю почему. – Ладно-ладно, снимай игрушку. Сам-то сможешь или совсем ослабел? – Смогу. Я стянул с пальца кольцо и отдал Хлебникову. Он освободил мне запястье от манжеты. – Ваше превосходительство, император подтвердил отвод обвинения? – А куда ему деться, парень? Процедура-то гласная. Спустя несколько часов я управлял вхождением Тессианского флота в стратосферу Кратоса. Нам дали посадку! Ковровой дорожки не постелили, но журналисты умудрились просочиться к кораблям через считанные минуты после приземления. Пожалуй, это хорошо. Огласка мне на руку. Обвинение снято, но это только первый слой правды. Есть и второй: у меня Т-синдром, и императору об этом известно. Очевидно, не ему одному. Я подумал, что наверняка есть и третий слой правды, и четвертый, и пятый… Близится вечер. Рыжее солнце клонится к закату, тепло, легкий ветер шевелит волосы. Кратос… Дом. Родина. Как ты меня примешь? Как ты примешь всех нас? Как ты примешь обреченных, вернувшихся к тебе? Больше всего я боюсь, что нас засадят в карантин, и я ничего не успею сделать. Я бы на месте Страдина поступил именно так. Мы явились с зараженной планеты. Хорошо если ему хватит выдержки сгоряча не спалить здание, где нас запрут. – Сделайте заявление для прессы! – орет ближайший журналист. – Я прошу немедленной аудиенции у императора, – говорю я. – У меня есть для него информация, которая слишком важна, чтобы медлить. Речь идет о судьбе империи. – Что вам стало известно? – Я скажу об этом только императору. Интересно, чего он испугался, когда велел прекратить допрос? На перстень связи упал репортаж о моем прибытии, я иду к дверям космопорта и одновременно смотрю на себя со стороны и слышу свой голос. Рядом со мной Юля, Герман, Саша Прилепко, Анатоль. Следом идут остальные. Когда двери разъехались в стороны, я уже просматривал первую статью о нашей посадке, поражаясь оперативности журналистской братии. Космопорт Кратоса построен добрых три сотни лет назад, когда корабли еще шумели, загрязняли воздух и доставляли прочие неприятности, так что до столицы от него километров сто. И никаких строений ближе чем в пятнадцати километрах, кроме оборудованных мест для посадки гравипланов и вертолетов, центра управления и самого здания космопорта – только лес и поля. Перед выходом из здания всегда многолюдно, огромная площадь заполнена воздушным и наземным транспортом. Но сегодня она напоминает море в наивысшей точке прилива или реку, вышедшую из берегов. Я шагнул на тротуар перед площадью и едва подавил в себе желание тут же остановиться. На каждом втором гравиплане – феникс, возрождающийся из пепла. Нас ждут. От ближайшего гравиплана отделились двое, одетые столь строго и серо, что у меня не возникло ни малейшего сомнения в наименовании ведомства, которому они имеют честь служить. – Господин Данин? Я кивнул. – Вы пойдете с нами. С его кольца стек серебристый шарик, я взял его из воздуха и убедился в их полномочиях сотрудников службы безопасности Кратоса. Ордера на арест послание не содержало, однако я сказал: – Да, конечно. Обернулся к своим людям и через устройство связи попросил не сопротивляться. Они усмехались горько и разочарованно. Да, я понимаю. Из тюрьмы в тюрьму, только семь дней свободы. – Ждите! – приказал я. Ждите! Верьте! Надейтесь! Мы еще успеем стать изгоями без права обжалования приговора. Улыбнулся Юле, кивнул Герману и Саше. – Все в порядке. Открылась дверь гравиплана, первым вошел один из службистов, я последовал за ним, сиденье почти не прогнулось подо мной – аскетическая традиция военного ведомства. Рука коснулась грубоватого черного дерматина. Второй службист сел рядом и захлопнул дверь. – Куда летим? – насмешливо спросил я, когда мы оторвались от земли. Они выдержали долгую паузу. Вряд ли с садистской целью. Скорее получали информацию через устройства связи. – Государь согласился принять вас, – наконец сказал службист справа от меня. Я вознес короткую молитву. Слава богу! Первый раунд моей сумасшедшей игры ва-банк я выиграл. Император Владимир Страдин предпочитает давать аудиенции в кабинете с массивным дубовым столом, старинными креслами, позолотой на стенах и знаменем империи. По-моему, традиция отвратительная. Я чувствую себя не в своей тарелке и с тоской вспоминаю Анастасию Павловну, принимавшую визитеров в саду и вершившую государственные дела во время прогулки. Страдин одет скромно, без шитья, золота и прочих украшений, что откровенно контрастирует с роскошной обстановкой кабинета. Император прям, спокоен, только руки, сжатые в кулаки, лежат на столе. Я никогда не понимал, что он за человек, искренен он или играет. Лицо самое обычное, вытянутое, с длинным носом, тонкими губами, маленькими, глубоко посаженными глазками – тысячи таких лиц. Не красив, не некрасив. И всегда спокоен и уравновешен, как транспортный корабль под охраной флота. Наверное, это хорошо для императора, но я не вижу, кто он на самом деле, что думает, чего хочет. Где та искра внутри него, что зовется душой? Она у него есть? Он предлагает мне сесть. Стул с гнутыми ножками и без подлокотников кажется крайне неудобным. На белом знамени Кратоса за креслом Страдина расправил крылья багровый феникс, восстающий из пепла. |