Онлайн книга «Отягощенные злом. Нет пути назад»
|
Идти на Карповку посветлу было нельзя. Весь остаток дня он проболтался по городу. Он садился в автобусы и маршрутные шаттлы, кликал извозчика, чтобы выйти, проехав лишь квартал, вертелся около витрин, зашел в Шуховский пассаж, чтобы купить какую-то книгу и выпить чая на фуд-корте – привычный файв-о-клок ти, джентльмен отказывается от своих привычек лишь в случае самой крайней необходимости. Рядом сидели веселые дамы возраста чуть старше, чем «молодые», и одна оказывала ему столь явные знаки внимания, что можно было бы переночевать и у нее. Но, подумав, граф отказался от этой идеи: если он пропадет, будет еще хуже, эмир может подумать, что его предали. Когда начало темнеть, он пошел к дому эмира, петляя и постоянно проверяясь. Дважды он перебежал полную машин дорогу, вызвав шквал возмущенных гудков. В голове не укладывалась одна простая мысль: как Воронцов узнал о том, что происходит? Как Воронцов узнал о Толстом? Двор дома эмира как черный колодец, пропасть. Граф привычно прислушался: может быть, пришли уже и за ним. Нет, не пришли. Если бы пришли, он бы почувствовал. Ключ у него был свой. Конечно, не от парадной двери, от «дворницкой», но ему было плевать… Пройдя обширными покоями прислуги, он достал другой ключ, небольшой. Это был ключ от перехода в «господские» – дверь была скрытой, как и положено в доме восточного владыки. Пройдя ее и аккуратно заперев, он оказался в «господских покоях». Тяжелый шелк и бархат на стенах почему-то вызывал у него ассоциацию с потусторонним миром. Он прислушался. Какой-то шум… наверху… но не похоже, что пришли арестовывать. Скорее какой-то скандал. Крадучись, граф поднялся на второй этаж. Прислушался. Узнал голос эмира, громкий и раздраженный. Кажется… он слышался на женской половине… дом был построен, чтобы она не была конструктивно отгорожена от мужской, но во всех коридорах были черные занавеси, глухие, как в театре. Эмир нужен был срочно, и потому граф шагнул за занавесь. Прошел по коридору, толкнул дверь, из-за которой раздавались голоса. То, что он увидел, заставило его кровь застыть в жилах. Это была спальня… кажется, то ли супружеская, то ли спальня Ее Высочества. Ее Высочество была здесь, и амир был здесь. В руке он держал кривой нож, уже обагренный кровью. На шум он повернулся – и по его взгляду, по тому, что можно было прочитать в его глазах, граф Алан Сноудон понял, что перед ним не совсем здоровый человек. Не совсем здоровый психически. Ее Высочество сидела на кровати, с пальцев на ковер падали тяжелые, алые капли. – Что здесь происходит… – спросил граф. – Что происходит?! – Амир перешел на английский, видимо, для того, чтобы не понимала Ее Высочество. – Происходит то, что я пригрел змею на груди! Вот ее! – О чем вы? – Вот об этом, мистер. Вот об этом. Нахмурившись, граф достал из кармана платок, платком поднял небольшой диктофон, размером со спичечный коробок. Отличная штука, пишет на стандартную карточку для фотоаппаратов, ридеров-читалок, размером с ноготь большого пальца, но вмещающая до тридцати двух гигабайт информации. Еще десять лет назад такое было доступно только спецслужбам. Но сейчас это можно купить в хорошем магазине электронных товаров, даже не специализирующемся на приборах для слежки. На обратной стороне прибора он заметил какие-то белые следы… поднеся к глазам, понял, что это клей или даже жвачка. Кто-то неумело пытался прикрепить прибор к чему-то. – Оттуда это у вас? – Это нашли в воздуховоде. В системе вентиляции. Эта тварь шпионила за мной! Проститутка неблагодарная! – Сударыня, это правда? – спросил по-русски граф Сноудон. Женщина посмотрела на него… он впервые видел ее без паранджи. Потом перевела взгляд на мужа и что-то сказала на незнакомом графу языке. Что-то такое, отчего он едва не завизжал от ярости… – С…а! Тварь! – В бешенстве амир перешел на русский язык, все богатство которого он мог постичь в гвардейской кавалерии. – Тварь, подстилка! В ярости он схватил женщину за волосы и ударил ее головой об стену. Ее Высочество упала на пол, эмир принялся топтать его ногами, ничуть не стесняясь присутствия постороннего человека. И совершил самую большую в своей жизни ошибку. В восемнадцать лет британский дворянин граф Алан Сноудон забил до смерти сутенера в Париже за то, что тот обижал женщин и издевался над ними… Поймав руку эмира, граф рванул его на себя, да так, что эмир едва удержался на ногах. – Прекратите! – сказал он по-английски. – У нас большие неприятности. Но амиру явно было не до неприятностей. Он ударил графа, высвободившись, отшагнул назад и выхватил пистолет. – Что вы делаете?! – возмутился граф. – Вы с ней заодно… – почти утвердительно сказал эмир. В глазах его не было ничего человеческого, только густое, как нефть, безумие… – О чем вы говорите! Придите в себя. Мой напарник мертв. Капитан Кейн мертв! Я только что видел князя Воронцова, он в городе. – Воронцова?! Эмир внезапно перевел ствол пистолета на свою жену. – Это ты виновата! Прогремел выстрел. Секунды хватило, чтобы граф выхватил свой пистолет и направил его на эмира. – Бросьте пистолет! – Ты с ней заодно. Ты с ней заодно… – Эмир явно повредился умом. – Бросьте пистолет! Немедленно! Эмир шатнулся в сторону двери, одновременно наводя пистолет на графа. Но с лейтенантом двадцать второго полка САС в умении быстро стрелять ему не тягаться. Граф дважды нажал на спуск – и Наследник Бухарского трона рухнул навзничь на дорогой ковер с двумя пулями – в плече и в груди… И только тут лейтенант понял, что он сделал. Он убил одну из ключевых фигур планировавшегося в Петербурге переворота. Сам убил, своими собственными руками… Впервые в жизни ему было так плохо. Если бы сейчас в комнату ворвалась полиция или слуги, он бы позволил им себя убить. Наверное. Вспомнился Кейн. Каин… мало какое имя подходило меньше этому молчаливому и надежному человеку. Он никогда и никого не предавал. Всегда выполнял то, что должен был. Держал слово. Но теперь он, граф Алан Сноудон, жив, а капитан Эдвард Кейн мертв… И в чем справедливость? Граф машинально подошел к эмиру, проверил пульс – пульса не было. Готов. Теперь к женщине. Она была еще жива, но дышала неровно… ранение в область грудной клетки, тяжелое. Граф перенес ее на кровать, начал машинально делать все, что положено делать при огнестрельном ранении. С ужасом заметил, что у нее с руки кто-то срезал полоски кожи ниже локтя, одну за другой. Если бы он не занялся чем-то сейчас, чем-то, что нужно этому миру, что принесет в этот мир хоть немного добра, он, наверное, сошел бы с ума в этом помещении с приглушенным светом и двумя трупами… |