Книга Филумана, страница 128 – Валентин Шатилов

Зиновий помахал.

– Хорошо, – похвалила я. – А теперь понемножку отдаляйтесь от двери. А мы будем отступать в противоположную сторону. Итак, начали!

– Что это с ним? —забеспокоился Михаил, указывая на Зиновия.

Тот шагнул раз, другой. Потом как бы задумался – стоит ли шагать? Но все-таки вроде начал переступать. Однако не закончил – так и застыл, забавно задрав ногу.

Мы уже успели отодвинуться почти к противоположной стене тамбура.

– Ты маши, маши факелом, – напомнила я.

– Да я уже помахал, – задумчиво сообщил Михаил.

– Ну, тогда возвращаемся к двери, – разрешила я.

По мере нашего приближения к заветному порожку Зиновий начал подавать признаки жизни. А когда до порожка оставалось не больше полуметра, он – медленно, как бы нехотя, но все-таки поставил наконец поднятую ногу на пол и даже собрался продолжить свое отступление в глубь пещеры.

Я высунулась в дверной проем, крикнула: – Князь Зиновий, достаточно! Идите сюда!

Он сделал еще шаг назад. Потом, будто спохватившись, вернулся к двери.

– Что видели? – спросила я.

– Да ничего я не успел рассмотреть, – пожаловался Зиновий. – Только начал отходить назад по нашему договору – вы там вдруг как запрыгали! Точно… – он поискал необидное сравнение, – точно кузнечики. И факел ваш мелькал – я с такой скоростью его крутить из стороны в сторону и не смогу. Как вам это удается, великий князь?

– Вот такой он умелый, наш великий князь, – развела я руками. – Ну а вы что видели? – поинтересовалась я уже у Никодима с Каллистратом. Они хоть и не участвовали в нашем опыте, но как независимые наблюдатели вполне могли пригодиться.

– Да то же самое, – осторожно сообщил Каллистрат.

– И я – то же, – подтвердил Никодим.

– Вам все ясно, мой дорогой супруг? – обернулась я к Михаилу.

Он не успел ответить. В облачках под потолком заплясали сварочно-фиолетовые ослепительные искры, а помещение наполнилось низким сиплым воем.

– Бобо! – закричал Олежек. Дверь, несмотря на его усилия, неуклонно закрывалась.

– Не держи, не надо! – Я испуганно схватила сына, прижала к себе.

Дверь закрылась полностью. И, как только встала на место, световые и звуковые эффекты исчезли. Разлилась благостная тишина.

– Что это было? – Михаил, видно, надеялся, что мы как старожилы на все имеем готовое объяснение.

– В первый раз вижу такое, – пожала я плечами. – Но могу высказать предположение.

– Жду с нетерпением, – кивнул Михаил.

– Сигнализация.

– Это еще что?

– Наверно, дверь слишком долго была распахнута. А так почему-то нельзя. Вот и сработала автоматика: дверь закрылась. И параллельно предупреждение последовало – световое и звуковое. В моем мире такая сигнализация даже на домашних холодильниках теперь устанавливается – если дверца холодильника долго открыта, то он лишать начинает и лампочкой мигать.

– Ничего не понял, – уведомил Михаил, – но поверил. И что теперь делать? Или она теперь, после всего этого, уже не откроется? И нам тут навсегда оставаться?

– Надеюсь, что нет. Впрочем, давайте пробовать. Практика, она, как говорится, критерий истины. Олежек, сынок, попробуй, пожалуйста, еще разочек открыть эту дверь, – попросила я.

Не устаю поражаться – до чего у нас с Михаилом получился послушный ребенок. Другой бы на его месте давно возмутился, а он просто приналег на ручку.

И дверь вновь начала открываться…

В щель просунулось озабоченное лицо Никодима, которого тут же в просвете щели сменил Зиновий.

– Господа, что у вас стряслось? – взволнованно поинтересовался он.

– Заходите, заходите быстрее, – замахала я рукой, приглашая, – пока она снова не закрылась!

И когда все оказались в тамбуре, осторожно погладила Олежку по его длинным нестриженым локонам: – Спасибо, сынок. – И повернулась к мужчинам: – Ну что– начнем экскурсию?

* * *

Как я и ожидала, склад гривен поверг их в шок. Всех, включая Михаила.

Каллистрат и Никодим, несмотря на мои просьбы двигаться дальше, в немом благоговении опустили носилки с Бокшей и стояли затаив дыхание, не в силах поверить в существование такого богатства. На Зиновия же просто жалко было смотреть.

А Михаил промолвил, покачав головой: – Это ж сколько княжеских и лыцаровых родов закончили здесь свой путь?..

– Почему думаешь, что закончили? – удивилась я. – Может, просто еще не начали? Вдруг это ни разу не использованные гривны?

Зиновий, как сомнамбула, как человек, который не в силах остановиться, осторожно приблизился к самой широкой, отблескивающей алым гривне, протянул к ней подрагивающую руку…

– Не! – вдруг громко произнес Олежек.

Все вздрогнули, будто пробуждаясь от морока.

Зиновий отдернул пальцы. Потер лоб. Жалко улыбнулся: – Ну, хоть попробовать… Хоть подержаться за нее… Ну, пожалуйста… – и вновь потянулся к гривне.

– Не! – резкий окрик моего сына заставил его отпрянуть.

– Нельзя?.. – безнадежно прошептал Зиновий/ пряча руку за спину.

– Не, – повторил Олежек. Вытянул пальцы из моей ладони и потопал к уступу в стене пещеры, на котором был выложен пяток гривен поменьше.

Все уставились на него.

– Сынок… – в замешательстве начала было я.

А он взял с уступчика одну гривну, повертел, посмотрел на Зиновия, положил на место. Взял другую. Зачем-то потер ее поблескивающую ленту между пальцами, негромко уронил в тишине: – Да. – И протянул гривну Зиновию.

Тот неуверенно повел головой. Шепотом осведомился: – А эту – можно?

– Да, – негромко отозвался мальчик.

– Что – надеть?.. – внезапно побледнев как полотно, уточнил Зиновий.

– Да, – был спокойный ответ.

– А она примет меня? – просипел Зиновий пересохшим горлом, делая шаг к гривне, которую протягивала ему детская рука. И внезапно решился. Отчаянно махнул рукой: – А и не примет —так все равно!…

В два прыжка оказался рядом с Олежкой, выхватил протягиваемую гривну, выпрямился, закрыл глаза и, перестав дышать, возложил ее на себя.

– Не надо! – запоздало выкрикнула я.

Но уже завибрировал воздух от зудения, гривна, искрясь, дрогнула и, как живая, ленивой змейкой обвилась вокруг шеи Зиновия. И смолкла.

В наступившей тишине Фелинский, не открывая глаз, пошарил рукой по груди, где только что свешивалось расслабленное кольцо гривны, потрогал шею. Сначала осторожно, потом провел по мрачновато-серо и ленте обеими ладонями. Открыл глаза Уставился на моего сына – Вавва, – пояснил малыш.