Книга Время для откровений, страница 25 – Сара Морган

И откуда у него столько выдержки? Сама-то она уже может лишь тихо стонать.

— Эйвери…

Он наконец-то вошел в нее, положив конец бессмысленному спору, и задвигался в бешеном ритме, доводя и себя, и ее до вершины блаженства. Жаркое тело, хриплые вздохи, стремительные движения… Похоже, мама все-таки ошибалась, когда учила самой за все отвечать. Оргазма, конечно, можно достичь и в одиночку, но как же хорошо, когда есть человек, способный довести тебя до края в считаные секунды…

Так, может, уже хватит притворяться?

— Ты, — выдохнула Эйвери. — По ночам мне снишься ты.

Прижав к себе Эйвери, Мал наслаждался предрассветным сумраком и ее близостью. Если не считать той ночи после укуса скорпиона, Эйвери впервые уснула в его руках.

Неужели она всерьез считала, что сон в объятиях любимого сделает ее хоть немного слабее?

Или она так боится, что ее подведут, что просто не сможет никого к себе подпустить? Эйвери почти ничего о себе не рассказывала, но даже из ее обрывочных фраз Мал понял, что в ее жизни не было родительской любви и заботы.

Как-то он даже специально поискал в Интернете информацию о ее матери, известном адвокате, занимающемся бракоразводными процессами. Она пожертвовала всем, чтобы сделать себе карьеру, в том числе и отношениями с отцом Эйвери, о котором вообще нигде не упоминалось. И это отчасти объясняло, почему ее дочь с таким презрением относится к браку. Хотя имеет ли он право ее осуждать? Тысячи людей жертвуют близостью с любимыми, чтобы добиться своих целей. Каждый день распадаются сотни браков, с этим нельзя ничего поделать, можно лишь примириться с суровой реальностью жизни.

Но в их отношениях наметился явный прогресс.

Ведь от «ты мне снишься» совсем недалеко до «я люблю тебя».

И Мал чувствовал — Эйвери уже готова идти дальше.

Проснувшись в тепле и безопасности, Эйвери приоткрыла глаза и сразу же увидела бронзовую кожу и крепкие мускулы.

Мал.

Она провела с ним всю ночь. Это уже не бурная любовь и даже не простой сон в одной кровати. Она именно была с ним, нежилась в его объятиях, чувствуя щекой теплое дыхание. И это после того, как она столько месяцев пыталась прийти в себя после расставания.

На место теплу и безопасности пришли отчаяние и ужас. Что она наделала?

С тем же успехом можно было целый год сидеть на диете, а потом пойти работать в две смены на шоколадную фабрику, от заката до рассвета объедаясь сладким.

Просто зла не хватает. И на себя, и на него. Неужели он всерьез считает, что можно вот так взять и продолжить с того места, где они остановились?

Эйвери постаралась высвободиться из его рук, но Мал лишь крепче сжал ее в своих объятиях.

— Что с тобой?

— Приступ утренних сожалений. Пусти меня.

— Ну уж нет. Если хочешь что-то сказать, говори прямо сейчас.

Чувствуя его обнаженное тело каждой клеточкой своего тела?

— Пусти.

— Ни за что, — улыбнулся Мал. — Иначе ты опять струсишь и убежишь.

— Я ничего не боюсь.

— Неужели? — Мал наконец-то приоткрыл глаза и обжег ее взглядом. — Ну так докажи это, habibti. Перестань убегать и посмотри своему страху прямо в лицо. Перестань меня отталкивать, вспомни, что было ночью.

— Ночью я повела себя как настоящая дура, и мне это совершенно не нравится. И мне это не нужно. Мне и одного раза с головой хватило. — Эйвери наконец высвободилась из его рук и встала.

— Хватило? По-твоему, у нас не было ничего хорошего?

— Было, но закончилось все ужасно. — Остро почувствовав свою наготу, Эйвери схватилась за первую попавшуюся тряпку, оказавшуюся его рубашкой. — Ты так ничего и не понял?

— Ты сама ушла, так что — да, я ничего не понял.

Эйвери даже не знала, чего ей сейчас больше хочется. То ли заплакать, то ли врезать ему изо всех сил.

— Не важно, забудь о моих словах и вызови вертолет. Мне пора домой.

— А домой ты полетишь в моей рубашке?

— Я еще успею переодеться.

— Не стоит, я все равно тебя никуда не отпущу, — уверенно заявил Мал.

Хотя чего еще ждать после того, как она всю ночь проспала в его объятиях?

— Это не тебе решать. А я не собираюсь дважды совершать одну и ту же ошибку. — Но разве она ее уже не совершила? Эйвери чувствовала, как начинают кровоточить так до конца и не зажившие на ее сердце раны. Что ж, поделом ей, ведь она сама во всем виновата.

— Снова пытаешься убедить себя, что нам плохо вместе?

— Ты действительно ничего не понимаешь? — Эйвери прошлась по комнате, не в силах унять дрожь в коленях. — Мал, мы все это уже проходили, а когда мы расстались, мне было так плохо, что… Я была разбитой, беспомощной и до отвращения жалкой… Просто не верится, что я это сказала. — Эйвери отвернулась и закрыла лицо руками. — Хватит, прошу тебя. Прошлую ночь уже не исправить, но не требуй от меня большего.

Но она опоздала. Обнаженный, Мал уже стоял рядом с ней.

— Ты была разбита? И когда же это было? Каждый раз, когда я тебя встречал, ты являла собой настоящий образец целостности, непреклонности и равнодушия.

— А что мне еще оставалось? — Эйвери устало опустила руки и даже не пыталась следить за своим голосом. — Я тебе отдалась, а ты так со мной поступил…

— Отдалась мне?

— Да. Ты — первый, кому я подарила свое сердце, а ты порезал его на мелкие кусочки и бросил толпе на съедение.

После этих слов повисла мертвая тишина. Эйвери ждала, что он хоть что-то ответит, но вместо этого Мал лишь слегка побледнел и молча на нее уставился.

— Но ты сама от меня ушла, — наконец выдавил он.

— Да, а через две недели ты уже обручился с Калилой. Фотографии вашей счастливой парочки заполнили Интернет, а весь мир, затаив дыхание, наблюдал за мной, мечтая увидеть, как я сломаюсь и паду на колени. Ты понимаешь? Весь мир. И каждое утро я просыпалась с мыслью, что мне нужно снова вставать и с каменным лицом идти к людям, которым хочется насладиться моей слабостью.

— Эйвери, — с потрясенным видом прошептал Мал.

— И чтобы добить, ты попросил меня устроить свою свадьбу. — Она так долго все держала в себе, что сейчас уже просто не могла остановиться. — Ты не оставил мне выбора, я не могла отказаться, и мне пришлось улыбнуться и сказать, что я с радостью возьмусь за работу. — Она буквально захлебывалась словами, даже не пытаясь сдерживать катившиеся по щекам слезы. — Как ты мог так со мной поступить? Ты не просто унизил меня перед всем миром, но и сделал невероятно больно. Как ты мог?

Смертельно побледнев, Мал что-то неразборчиво пробормотал и потянулся к ней, но она резко отстранилась: