Книга Время для откровений, страница 27 – Сара Морган

— Нет, если бы ты действительно мне доверяла, то не стала бы ничего от меня скрывать. А когда я пытался с тобой открыто говорить, все мои усилия разбивались о твою непрошибаемую броню уверенности и профессионализма.

— Это не броня, это настоящая я.

— Это броня. Зачем, по-твоему, я попросил тебя устроить для меня свадебный прием?

— По-моему, мы об этом уже говорили. Ты — бесчувственный ублюдок. — Несмотря на беззаботный тон, в ее глазах плескалась настоящая боль.

— Да, ты это сказала, но не дала мне возможности ответить. А думаешь, мне не больно сознавать, что ты не готова идти ради меня ни на какие жертвы? Да и вообще не хочешь прилагать ни малейших усилий, чтобы сохранить наши отношения?

— Но любые отношения рано или поздно заканчиваются, так к чему оттягивать неизбежное?

— Знаешь, когда-то я считал тебя невероятно образованной, интересной и открытой для всего нового женщиной. Но ты так предубеждена насчет брака, что я просто не понимаю, как мог раньше этого не замечать.

— Это ты таким хитрым путем пытаешься объяснить, что имел полное право просить меня устроить твою свадьбу с другой женщиной?

— Это я таким хитрым путем стараюсь напомнить, что ты сама отказывалась со мной что-либо обсуждать и заявила, что нам не о чем говорить до тех пор, пока я не захочу нанять тебя для устройства какого-нибудь праздника. Именно это я и сделал. Нанял тебя. — Мал внимательно наблюдал за тем, как меняется выражение ее лица.

— Но я же выражалась фигурально!

— А я понял тебя буквально.

— Ты собирался жениться на другой женщине, а теперь ждешь, что я поверю в твое разбитое сердце? Извини, звучит весьма сомнительно. Сначала я от совершенно постороннего человека узнаю, что ты собираешься взять меня в жены и лишить любимой работы, а когда отказываюсь, ты мгновенно делаешь предложение другой. По-моему, здесь и не пахнет разбитым сердцем, зато в очередной раз подтверждает, как мимолетны отношения.

Ну вот, опять. Похоже, ему наконец-то пора рассказать про Калилу. Но тогда он окончательно потеряет Эйвери, а сдаваться без драки Мал не собирался.

— Но я думал, между нами все кончено.

— Но раз я так много для тебя значила, почему ты чуть ли не в ту же секунду, как я ушла, попросил Калилу стать твоей женой?

— Я ее ни о чем не просил. Этот брак — всего лишь политическая сделка наших отцов. — По крайней мере, это правда, а подробности сейчас не важны. — Я обещал отцу жениться, но ты отказалась стать моей женой, так что мне было все равно, кто займет твое место.

— Но ты мог отказаться!

Не мог.

— А зачем? Мне все равно рано или поздно пришлось бы жениться и обеспечить страну наследником. Отец уже не молод, и однажды мне придется занять его место на троне. Но когда-то я мечтал, что ты всегда будешь рядом, поддерживая и помогая советом.

— И зачем ты мне сейчас все это говоришь?

— Потому что, если я сказал бы это раньше, ты убежала бы еще быстрее.

— И ты страдал, когда я ушла?

— Очень.

— Вот и хорошо. Приятно сознавать, что не одной мне пришлось пройти через все муки ада.

— Всегда рад доставить тебе удовольствие. И знаешь, даже когда я попросил тебя устроить мне свадьбу с другой женщиной, я где-то в глубине души все еще продолжал на что-то надеяться.

— Неужели ты думал, что я способна отбить тебя у Калилы?

— Она хотела этого брака ничуть не больше меня, так что наверняка тебя еще и поблагодарила бы. Ведь тогда ей не пришлось бы самой от меня убегать, рискуя навлечь на себя отцовский гнев. Ладно, давай больше не будем возвращаться к Калиле и нашему прошлому. Сейчас я бы предпочел поговорить о вчерашней ночи.

— Вчерашняя ночь осталась в прошлом. Она ничего не изменит.

— Возможно, но вчера ты наконец сбросила маску и признала, что каждую ночь видишь меня во сне. Кстати, я тебе когда-нибудь говорил, что тебе очень идут мои рубашки?

— Не начинай. Я так не могу.

— Можешь. Для этого нужно лишь встретиться со своим страхом лицом к лицу.

— Неужели ты действительно думаешь, что я позволю тебе еще раз сделать мне так больно?

— Но я же не специально причинил тебе боль, к тому же часть вины лежит на тебе.

— Возможно. Любые отношения рано или поздно заканчиваются, весь вопрос в том, как они заканчиваются. — Эйвери обняла себя за плечи, жалея, что не стала нормально одеваться и краситься, тогда ей наверняка было бы легче отстаивать свои взгляды.

— Сразу видно, что ты выросла в доме юриста по бракоразводным процессам.

— Ты кого-то нанял, чтобы проверить мое прошлое?

— Нет. Мы встречались целый год, но за все это время ты так ничего и не рассказала о своей семье, так что я сам почитал про твою мать в Интернете, но не нашел никаких упоминаний о твоем отце.

Конечно, не нашел.

— А какое тебе дело до моей семьи? Ты же встречался со мной, а не с моей матерью.

— Но так бы я смог лучше тебя понять. Почему ты меня с ней не познакомила?

— Потому что у нас не те отношения, когда вместе выбирают платья и красят друг другу ногти. Мать вообще не слишком-то любит мужчин, а уж альфа-самцов искренне ненавидит. Радуйся, что я вас не познакомила.

— Похоже, твоя мать — страшная женщина, — вздохнул Мал, натягивая брюки.

— Да, вроде меня, только еще хуже. Извини, Мал, но я просто не могу с тобой остаться. Я живу работой и ни за что ее не оставлю, нам бесполезно даже пытаться начать все сначала.

— Неправда. Если на этот раз мы будем честны друг с другом, то обязательно что-нибудь придумаем, — возразил Мал, глядя ей прямо в глаза. — Я люблю тебя.

Наверное, примерно то же самое чувствуют люди, в которых попала молния.

— Ты меня любишь?

— Да, я люблю тебя. Люблю даже твое невыносимое упрямство.

Эйвери прижала руку к груди. Сейчас ей бы следовало сделать ответное признание, но она еще ни разу в жизни никому не говорила этих слов.

— Я… — Слова застряли у нее в горле. — Я…

— Ты?

Черные глаза так пристально на нее смотрели, что Эйвери захотелось завыть в голос.

— Я срочно должна глотнуть свежего воздуха. Может, проедемся верхом?

Мчась на арабской кобылице сквозь пустыню навстречу восходящему солнцу, Эйвери забыла обо всех своих горестях и тревогах. Бескрайняя пустыня и Мал. Что еще нужно для счастья?

— Нам пора возвращаться, иначе ты сгоришь на солнце, — заметил принц, осаживая норовистого жеребца.

Эйвери послушно завернула кобылу, хотя солнцезащитный крем еще никогда ее не подводил.