Онлайн книга «Черный Янгар»
|
Не время пока. Рано. Расступаются люди, пропуская Янгара. Шепот за спиной словно шелест листьев. И отдельные слова в нем теряются. Решетка. Ворота открывают. Скрипят несмазанные петли. Песок. Белый. Сырой, но уже прогретый солнцем. И Янгар, остановившись на мгновение, касается песка. Шершавый. Тяжелый. Кровь хорошо впитывает. Та, что стоит за спиной Янгара, подталкивает его вперед. Она далеко, но не настолько, чтобы вырваться из плена. И Янгар, обернувшись, кланяется. Пусть та, что стоит за его спиной, успокоится: он верен хозяйке. Пока. Еще несколько шагов. И солнце делится светом. Камень в руке раскаляется, и Янгар разжимает кулак. Запрокинув голову, он смотрит на солнце. Долго, до рези в глазах и красных мошек, до слез и мутного взгляда. Но привязь тает. Лед под солнцем. И та, что стоит за спиной Янгара, шипит от злости. Она поняла уже свою ошибку и пытается дотянуться, расстилает липкие нити, плетет сеть, чтобы набросить на арену. Не получится, здесь слишком много солнца. И Янгар смеется над ее беспомощностью: у него вновь получилось изменить судьбу. Вот только сейчас он, Янгхаар Каапо, Клинок Ветра и последний из рода Великого Полоза, похож на безумца. – Стой! Дорогу заступил высокий темноволосый раб. Его зовут Олли. Ветерок взъерошил короткие его волосы, коснулся медной кожи, лизнул свежие раны на груди. И по острию копья пробежал солнечный луч. – Остановись, пожалуйста, – попросил Олли и руку вытянул, пятерней уперся Янгару в грудь. – Ты же не понимаешь, что собираешься сделать. Ты сам потом пожалеешь… она вернет тебе разум. Да, а потом выпьет до дна, как делала это с другими. Янгар знает. И, отбросив руку Олли, отвечает: – Падай. Тот хмурится. Медлителен. Непонятлив. – Ты должен упасть. – Янгар надеется, что Олли сумеет прочесть по губам. И спорить не станет. Сын Ину упрям, но не глуп. Он вскинул копье, защищаясь от удара палаша, и сталь клинка с легкостью перерубила древко. А в следующий миг рукоять вписалась в висок. Олли устоял, только головой затряс, силясь избавиться от звона. А палаш в руке Янгара, описав полукруг, вернулся и скользнул по горлу, отворяя кровь. Красная. Сладкая. Та, что стоит за спиной Янгара, подалась вперед. И Олли, покачнувшись, опустился на колени… …а та, что стоит за спиной Янгара, замерла. Она ждала… и, не дождавшись, завизжала: – Добей! Жаль. Янгар надеялся, что получится ее обмануть. – Добей! – подхватила толпа, подчиняясь ее воле. И людское море всколыхнулось. Еще немного, и оно решится попробовать ограду на прочность. – Не вышло. – Янгар отбросил косы за спину и протянул бывшему врагу руку. – Хотя попытаться стоило. Мертвецы ей без надобности, а вот живых она не отпустит. – Как ты… Олли рукавом зажал царапину на горле, длинную, кровящую, но неопасную. – Да просто бегать не впервой. Та, что некогда была человеком, поднялась. Янгар слышал эхо ее гнева и жажду, многократно усилившуюся. Она сходила с ума от ярости и бессилия. – Глупец, – сказала она, отбрасывая с лица полог ткани. И солнце отпрянуло, не желая смотреть в ее лицо. Бледное. Совершенное каждой своей чертой и уродливое в этом совершенстве. – Не смотри на нее. Если хочешь сохранить разум, нельзя заглядывать в глаза сумеречнице, – сказали Янгару, и холодные пальцы легли в его ладонь. И он сжал, опасаясь, что если выпустит их, то его жена исчезнет. Она же, услышав этот страх, обняла его. Хрупкая девочка в медвежьей шкуре, которая не скрывала ее наготы, и Янгар набросил поверх шкуры плащ. Он наклонился, коснулся губами рыжих волос, от которых исходил пьянящий аромат лета. – Прости. – Он не знал, сумеет ли вытащить ее. Попробует. – За что? – За то, что не защитил. И спасибо. – За что? У нее светлая улыбка. – За то, – Янгар коснулся камешка на веревке, – что уберегла. Под крыльями тени становилось холодно. И как-то обидно было умереть сейчас. …Смотри, милая, смотри хорошенько. Восковые свечи ровно горят, и пламя их отражается в старом зеркале. Серебро потемнело от времени, и каждый день старуха начищает зеркало мелким песком и гладкой бархатною тряпкой. Пиркко сидит на ковре и наблюдает. У старухи тонкие руки, кожа на которых обвисает складками. Ногти на пальцах ребристые, нехорошие. Волосы седые она прячет под платком, который надвигает по самые брови. Старуха водит-водит ладонью по серебру, приговаривая: – Для моей, для красавицы… Пиркко улыбается. Она не боится старухи. От платья ее пахнет травами. А под широкой верхней юбкой скрывается множество удивительных вещей: серебряные иглы и сухие листья, корешки, похожие на человечков, заячья лапа, перья птичьи и жабья ломкая шкура. Старуха позволяет играть с этими сокровищами и, когда Пиркко устает, усаживает ее перед зеркалом. – Ты ж моя девочка, ты ж моя красавица… – Старуха расчесывает волосы Пиркко резным гребнем, и темные кудри становятся еще темнее, а кожа, наоборот, белеет. – Есть ли на Севере девочка краше? – Нету! – Пиркко весело. И радостно. Ей нравится быть самой лучшей. Папа ее любит. Он привез из-за моря туфельки, шубку горностаевую и куклу большую с фарфоровым лицом, которое почти как настоящее. – Правильно, – мурлычет старуха, и древняя трехцветная кошка, один глаз которой синий, а другой желтый, трется о ноги Пиркко. – Ты моя красавица… и всегда будешь ею. – Как мама? Старуха кривит губы. – Мама твоя меня не слушала и поистратила всю красоту, высохла. Поэтому муж на нее и не смотрит. Каждое слово что плевок. И гребень больно дергает за волосы, отчего Пиркко плачет. А старуха, спохватившись, обнимает ее: – Ты-то будешь меня слушать. – И буду красивой? – Будешь, конечно, будешь, милая. Старуха мешает травы, растирая их кривыми пальцами. Отловив на заднем дворе черную курицу, старуха зажимает ее под локтем и ловко перерезает птице горло. Курица дергается, а кровь ее наполняет чашу. – Запоминай, милая. Красоту беречь надо. Время не обманешь, но… |